Сразу две оговорки: во-первых, мой личный опыт весьма ограничен географически и этнографически, поскольку он распространяется главным образом на японцев, отчасти на корейцев, и лишь в малой степени на китайцев. Во-вторых, предлагаемый текст составлен безотносительно ковидной ситуации: эпидемии приходят и уходят, проблемы остаются.
Имидж — всё
Первое и самое главное условие, которым руководствуется администрация японского вуза при выборе зарубежного партнёра — это устойчивый с точки зрения масс (то есть всего населения Японии) имидж страны, где расположен университет, а также степень политической близости с этой страной на официальном уровне. Никакая информация об общем высоком уровне преступности в США, об опасностях, поджидающих иностранного студента или туриста на улицах Нью-Йорка, Чикаго или Лос-Анджелеса, никакие повторяющиеся практически ежемесячно случаи множественных убийств в результате перестрелки в кампусах американских университетов и школах— всё это не может и ещё долго не сможет остановить рост числа желающих поехать в Америку на учёбу, стажировку, на хоумстей (проживание в семьях) и так далее.
Причина проста: тотальная «промывка мозгов» на всех уровнях, от государственного до бытового, для чего подключены самые разнообразные источники и способы подачи информации, начиная с введения много лет назад английского языка (разумеется, в версии American English) в качестве обязательного для изучения в школах и вузах со статусом «первого иностранного». Все прочие языки, как-то французский, немецкий, испанский, китайский, русский и корейский (именно в такой последовательности по степени популярности), — проходят по категории «второй иностранный язык».
Учащихся ориентируют также через множество теле- и радиопередач в рамках учебных программ, через всевозможную рекламу изучения английского в стране его повседневного применения (здесь по-прежнему также лидируют США, но их успешно теснят более дешёвые с точки зрения проживания и вполне англоязычные Австралия, Новая Зеландия и Канада); задействованы также пресса, интернет-ресурсы, отзывы разного рода «деятелей культуры» и просто медийных celebrities. Следует учесть, что в Японии как нигде в мире высок уровень доверия населения к информации, передаваемой официальными источниками. По данным регулярно проводимых соцопросов, свыше 80% избирателей свои политические предпочтения формируют на основе той информации, которую им предоставляет чтение ежедневных газет и просмотр теленовостей. При этом позиция японских медиа в отношении США и других англоязычных стран остается стабильно положительной (чего нельзя сказать об освещении «российской темы», относительно которой только в последние годы наблюдается некоторое потепление, во многом благодаря достаточно хорошим личным отношениям между руководителями двух стран). Так что никакие внезапные расовые и иные волнения, теракты и прочие опасные инциденты не влияют на общий тренд выбора англоязычной страны в качестве места учёбы или работы.
Кроме тяготения к американскому/англоязычному образованию/науке, отметим ещё один стойкий тренд. Известно, что молодежь из стран с колониальным прошлым по сей день стремится получить образование и стажироваться в бывших метрополиях. Индийцы и пакистанцы — в странах Британского содружества, суринамцы — в Нидерландах, жители многих африканских стран — во Франции. В Японии также львиную долю обучающихся здесь иностранцев составляют китайские (из всех существующих ныне «Китаев», включая Гонконг и Тайвань) и корейские студенты, но так как японская колониальная история существенно отличалась от западных держав, то и обучение здесь иностранных студентов из азаиатских стран имеет свои особенности, подробное рассмотрение которых выходит за рамки нашей темы. При этом сами японцы (отдельные маргинальные примеры не в счёт) в страны материковой Азии на серьёзную учёбу не едут.
По проторенной дорожке
Важным представляется также наличие предшествующего опыта — как личного, так и опыта научного руководителя или куратора из числа преподавателей, отвечающих за отправку учащихся за границу. Если студент/аспирант уже побывал ранее в том или ином иностранном университете по программе «летнего обмена», на краткой стажировке или просто в ходе турпоездки, он с вероятностью 99% выберет вновь тот же самый вуз на более длительный срок. Аналогичным образом профессор, который когда-то стажировался или преподавал сам в зарубежном университете, как правило, будет именно его рекомендовать своим молодым коллегам. Иногда совмещая это с определённой долей критики в своих воспоминаниях, но всё равно — именно его. Эффект, выраженный в русской поговорке «от добра добра не ищут», и при этом с характерным «восточным оттенком». Здесь уже работает типичное азиатское понимание верности однажды сделанному выбору, подкрепленное желанием сохранить преемственность установленных отношений и вместе с тем ожиданием ответной реакции зарубежного партнера. Даже если предыдущий опыт оказался не вполне удачным, не принято делать на этом акцент, напротив — в сознание внедряется мысль о том, что уж на следующий раз всё будет хорошо!
Не наукой единой
Очень важно наличие возможности обеспечения обширной культурной программы на свободное время, которого в случае студенческих обменов обычно остается достаточно много. Следует навсегда отказаться от старого советского подхода к учёбе, при котором наличие поблизости каких-либо музеев или выставок рассматривалось как приятное, но отнюдь не обязательное дополнение к основной задаче обретения новых полезных знаний. Классический пример — НГУ, изначально отделенный от Новосибирска так далеко, что до ближайшего городского театра, цирка или концертного зала пролегали почти сорок километров, как-то преодолеваемые автобусом (реже — маршруткой и электричкой), и это было для студентов далеко не единственным препятствием на пути к культуре. Сегодня культурный фон учебы или стажировки видится едва ли не паритетным ей самой критерием выбора места поездки. Объяснение лежит на поверхности: существующие в настоящее время в Японии и в целом на Западе программы студенческих обменов, побратимских связей между вузами и так далее, характеризуются сравнительно небольшим количеством обязательных учебных часов. При этом оставшееся свободным время организаторами планируется не на праздность, а на местные путешествия, осмотр исторических памятников, посещение семей, участие в творческих проектах и так далее.
В этих условиях наличие в достаточной близости от университета мест, имеющих официальный статус культурно-исторических достопримечательностей, — лучше всего из списка Всемирного наследия ЮНЕСКО — повышает в разы шанс данного вуза на установление таких отношений. Главная причина того, почему все уважающие себя университеты Японии стремятся закрепиться в Москве и Петербурге — это Кремль, Эрмитаж, Большой и Мариинский театры и так далее. Также весомым плюсом является что-либо, связанное с «брендовыми именами» русских классиков литературы, музыки и прочего.
Говоря о природе, нужно учитывать, что посмотреть на знаменитый лес или озеро — это одно, а постоянно или же достаточно долго жить рядом с ними — совсем другое. В России узнаваемыми «природными» именами для японцев являются лишь озеро Байкал, Уральские горы и Сибирь как таковая, то есть в целом (хотя её «холодный» имидж вовсе не тот, который нам был бы желателен). Съездить посмотреть, прокатиться разок по Транссибу хотели бы многие, но для жизни в течение 6-10 месяцев и более нужны другие стимулы. Так, например, если бы программа обучения в НГУ обязательно включала заранее прорекламированные и подготовленные каникулярные туры с выездом на Алтай, в какие-то восстановленные остроги, фольклорные встречи со староверами (нечто подобное я сам наблюдал два года назад под Улан-Удэ на встрече с «семейскими» в рамках культурной программы большой международной конференции) — это были бы хорошие плюсы.
Для иностранных студентов и молодых исследователей можно, при достаточно хорошей проработке всех нюансов, устраивать и бюджетные туры в радиусе 200-300 километров от Новосибирска: например, в Сузунский музейный комплекс с посещением природных достопримечательностей. А для начала — запустить конвейер познавательных экскурсий в музей под открытым небом Института археологии и этнографии СО РАН по дороге на Ключи — для всех, а не только гуманитариев. При этом очень важным представляется хорошо продуманная и понятно составленная ознакомительная информация обо всём, что будет предложено вниманию гостей — и попадать к ним эта информация должна не в день выезда, а заблаговременно; и не в виде отпечатанного листа с перечислением имён и названий, а в виде красивого цветного буклета с фотографиями, и т.д. и т.п.
Великий, могучий, неактуальный
Важным, если не ключевым, условием установления регулярных обменов является наличие учебных курсов на английском языке. Наш традиционный подход «Учите русский язык — язык Пушкина, Толстого, Ленина и т.д. — и слушайте лекции на нём» абсурден в данной ситуации, ибо речь не идёт о подготовке мотивированных военных или политических деятелей из дружественных стран, а о студентах, у большинства из которых занятия русским языком в их родных университетах обычно проходят в группах по 30-40 человек 1-2 раза в неделю, и, повторяю, почти всегда — в качестве «второго иностранного языка». Конечно, интерес к русскому языку и культуре обычно бывает самым первым стимулом к приезду в Россию, но когда речь заходит об учёбе, английский язык в качестве инструмента стоит вне конкуренции.
Увы, посетив НГУ позапрошлым летом в качестве члена Международного Академического Совета (МАС), я узнал, что такая «роскошь», как обучение на английском, исключая немногие предметы у медиков, по-прежнему отсутствует как данность, равно как сколько-нибудь приемлемые англоязычные печатные материалы об университете. Меня вместе с тем удивил тот энтузиазм, с которым нам рассказывали о китайцах, которые, дескать, много и охотно учатся на русском. Во-первых, не одними китайцами полнится мир, а во-вторых, хотя в КНР и ведется плановое выращивание полифонных (многоязычных) специалистов, но только китайскому руководству досконально известно, зачем это делается. Кстати, количество китайских вузов, заключивших с НГУ официальные соглашения именно как вузы, относительно невелико, и многие студенты из Китая просто приезжают в частном порядке на платное обучение. Похоже, что желание «зарабатывать здесь и сейчас» пришло в России на смену долгосрочной перспективе подготовки лояльных соседей.
Студенчество и начальство
Почти всё, сказанное выше относительно студенческих обменов, может быть применено и к характеристике условий при выборе мест для стажировки аспирантов и выше по академической лестнице. Разумеется, когда речь идёт о развитии не только учебных, но также научных и производственных связей, особую важность имеют наличие соответствующих мощностей и узких специалистов по той или иной тематике. Однако сплошь и рядом возникают ситуации, когда со стороны зарубежного партнёра преследуются конкретные цели получения интересующей его информации, возможность доступа к работе в российских лабораториях, архивах, проведение полевых исследований и так далее, в то время как основным мотивом российской стороны по-прежнему остается возможность организации поездок за рубеж руководителей и лиц, приближённых к ним.
Редкие случаи отправки на стажировку в заграничный вуз кого-то из способных студентов или аспирантов не меняют общей картины: до сих пор регулярные поездки в ту или иную страну за счет принимающей стороны наших функционеров составляют значительную долю «обменных контактов» российских вузов — и это при том, что практически все расходы по пребыванию в России своих сограждан тоже обычно несёт сам зарубежный партнёр.
Фото автора и из открытых источников