Андрей Соболевский, журналист, общественник (НОО "Форпост")

«La Siberie — c`est terrible»

Представим себе некоего среднеевропейского постдока, строящего свою научную карьеру дальше. Пусть он узнает о близящемся запуске одной из рабочих станций синхротрона СКИФ,  идеально соответствующей разработанной им программе экспериментов (подобные возможности, предположим, дает и французский SOLIEIL, но в меньшем диапазоне). Наш постдок начинает присматриваться сначала к России. Общий имидж страны во внешнем мире весьма суров: бескрайняя, почти безлюдная на востоке, морозная, темная, снежная. Не вполне свободная в экономическом и политическом плане. А Сибирь — это Россия в квадрате. Как выразилась франкоязычная участница одного из круглых столов по Академгородку 2.0, «La Siberie — c`est terrible» (Сибирь — это ужасно).

Сибирские морозы, зимняя темнота, снега и гололед небезопасны для здоровья — это понимают и наши соотечественники, не говоря о европейцах. Воображаемый постдок погуглил географию-климат Новосибирска и понял: не Якутия, конечно, но и не Краснодар. Стал интересоваться другими аспектами среды своего вероятного обитания. И выяснил очень неприятные факты. Россия — страна с весьма высоким уровнем преступности. Весьма — это 94 преступления в год на 10 000 населения (округленно до единиц, данные 2018 года). Для сравнения: Австрия, Норвегия — 0,61, Швейцария — 0,71, Германия — 0,81. Почти на два порядка ниже! Деликты бывают разные, успокаивает себя ученый, но видит другую ужасающую цифру — по убийствам Россия занимает пятое место в мире (девять в год на 100 тысяч жителей), уступая только ЮАР, Бразилии, Мексике и Нигерии. К этому можно добавить низкий индекс безопасности — интегральный показатель ресурса SafeAround, учитывающий, помимо уровня преступности, ряд других факторов. Россия с индексом в 33,4 пункта занимает по «интегральной безопасности» 136-е место в мире. Для сравнения: индекс Пакистана 25,8, Чехии — 87,4, не говоря про такие страны, как Австрия, Финляндия и Сингапур, близкие к максимальным 100 пунктам.

Ладно, Россия — страна большая и разная. Наш постдок оптимист, к тому же он читал о  замечательном сибирском характере, уравновешенном и открытом. Но как ученый, интересуется и региональной статистикой. Видит, что Новосибирская область не самый безопасный регион России. И Сибири тоже. Не такой экстремальный как Тува с 217 преступлениями в год на 10 000 человек и «внешними причинами» (то есть не болезнями) на первом месте в рейтинге причин смертности. Однако новосибирские 126,5 — тоже очень много. В Тюменской области поспокойнее, там «всего-навсего» 51, но нет синхротрона.

Понятно, что город криминогеннее села, а мегаполис — райцентра. В 2018 году в Новосибирске регистрировалось 170 различных преступлений на 10 000 горожан. Не Тува, но порядок тот же — сотни. Наш постдок читает, что в том же году согласно международному рейтингу Numbeo Новосибирск стал одним из трех опаснейших городов России. И не читает самооправданий местных чиновников («у них там все рейтинги русофобские») — хотя бы потому что на русском. Академгородок на карте города не обособлен, а Soviet municipal district тоже не оазис: около 120 преступлений в год на 10 000 жителей, заметно выше среднероссийского показателя.

Наконец, виртуальный наш постдок может узнать из европейских изданий (а также из писем академгородковских знакомых, если таковые имеются) о явлениях, напрямую ему не угрожающих (возможно), но всё равно малоприятных. Пропадают люди, молодые и пожилые, в том числе с богатым научным и университетским бэкграундом. В центре Академгородка угоняют автомобили и поджигают популярную кофейню. Siloviki в масках вторгаются в научные клинические центры и высокотехнологичные компании, заводят дела о причинении учеными вреда государству. 

Поедет ли наш герой в Академгородок 2.0, напитавшись такой информацией? Вопрос звучит как риторический. Пусть SOLIEIL будет не так привлекателен как СКИФ, зато в окрестностях Парижа явно безопаснее.

Невозможное

Сначала немного о том, какие меры по обеспечению безопасности Академгородка 2.0 потенциально возможны, но в сегодняшних условиях неосуществимы.

Первое, что приходит в голову — окружить Академгородок защитным периметром, поставить охрану, пускать только по пропускам. Редчайшие криминальные проявления в таких условиях будут молниеносно купироваться внутренними силами безопасности.  Режим ЗАТО — закрытого административно-территориального образования — в России существует, ближайшее (городок ракетных войск) находится примерно в 150 километрах от Новосибирска. Но даже если сделать Академгородок 2.0 муниципалитетом, то ни ЗАТО, ни какая-либо другая форма резервации ему не подходит. Программа развития Новосибирского научного центра изначально нацелена на открытость, на широкий и беспрепятственный переток идей, людей и объектов, губернатор региона Андрей Александрович Травников ставит задачу обеспечить связанность с аэропортом за полчаса! Какие тут КПП, пропуска и шлагбаумы? Формат «научной шарашки» невосстановим, как и породивший его Советский Союз.

Второй вариант — завести в Академгородке особо эффективную государственную полицию в широком понимании термина. Специальным образом обученную, подготовленную и мотивированную. Чтобы одним своим названием отпугивала от научного центра криминал любого извода. Тоже неосуществимо. Силовые структуры в России дифференцированы, но каждая из них строго централизована и вертикальна. И если, например, губернатор Новосибирской области и председатель СО РАН обратятся в федеральные ведомства с просьбой «прислать самых-самых», то им резонно ответят: а чем вы принципиально отличаетесь от Дубны, Протвино, Пущино, от приморского острова Русский? Тоже территории с высокой концентрацией науки.

К тому же силовики в ходе своей карьеры постоянно перемещаются. Сегодня полицейский офицер служит в Новосибирске, завтра едет на повышение во Владивосток и мечтает о позапослезавтрашнем завершении траектории в Москве или где-нибудь на теплом и спокойном юге. К этому прибавим практику мобилизации сил безопасности со всей России на массовые знаковые мероприятия уровня сочинской Олимпиады или распределенного по городам Чемпионата мира по футболу. Так что в нынешних условиях постоянно держать в Академгородке 2.0 особо качественный и эффективный контингент стражей порядка не удастся. Напомню также, что низовые полицейские звенья привязаны к городским и сельским районам, и случись что неладное, например, в микрорайоне «Серебряное озеро», то наряд поедет туда не с ближней улицы Кутателадзе, а из далекого Барышева. Поскольку программа «Академгородок 2.0» не предполагает административно-территориального обособления (разговоры идут только о некотором расширении границ Новосибирска), то эта ситуация консервируется на будущее.

Еще дальше от реальности лежат идеи установить здесь особо строгие санкции за правонарушения — мелкое хулиганство и воровство, покушения на общественный порядок, экологическое варварство и бытовой вандализм. Байки о Лаврентьеве, «выселявшем из Академгородка в 24 часа за срубленное деревце» — не более чем один из многих академгородковских мифов. «Дед» прослыл волюнтаристом, но не правонарушителем. Закон был и остается единым на всей площади страны без исключений. Точнее, некоторые правовые специфики вводятся на преференциальных территориях (Сколково, особые экономические зоны, инновационные научно-технологические центры), но исключительно в экономической и фискальной плоскости.

С экстерриториальностью в России вообще как-то не срастается…

Возможное

Не устраивает, как работает государство — сделай сам лучше него. Этот принцип показал свою действенность не только в борьбе за чистоту окружающей среды и в помощи нуждающимся, но и в охране правопорядка. На одном из проектных семинаров Академгородка 2.0 участники патруля  СТОПП (Студенческие отряды предотвращения правонарушений) НГУ рассказали о том, как сумели почти полностью декриминализировать университетский кампус. Они подчеркнули волонтерский принцип своей организации, члены которой проходят подготовку нескольких уровней сложности, прежде чем выйти на первое патрулирование или возглавить его. СТОППовцы особо отметили, что действующей законодательной базы вполне достаточно для создания и успешной работы общественных служб охраны правопорядка.

Действительно, волонтерству во имя безопасности посвящен отдельный Федеральный закон от 2 апреля 2014 г. N 44-ФЗ «Об участии граждан в охране общественного порядка». Согласно этому документу соотечественники (участие иностранцев не допускается), ностальгически именуемые народными дружинниками, осуществляют «участие в предупреждении и пресечении правонарушений», для чего вправе применять физическую силу — этому моменту уделена отдельная глава, весьма подробная. За рамками 44-ФЗ любые граждане, не обязательно дружинники, имеют право на необходимую самооборону, в том числе с применением травматических и химических средств, приобретение и ношение которых также не возбраняется.

В давнем юмористическом рассказе новосибирского писателя Николая Самохина «Три прекрасных витязя» описано, как троица простых мужиков в красных повязках ухитрилась-таки задержать убегавшего от милиции воришку. Сегодня волонтерами безопасности могут стать сотни молодых парней и девушек, физически развитых и специально подготовленных. И станут — как стали членами добровольческих отрядов «Лиза Алерт» по поиску пропавших людей (кстати, эта деятельность тоже подпадает под 44-ФЗ). Волонтерство — это тренд, и тренд очень правильный.  

Академгородок 2.0 проектируется как ряд связанных между собой территориальных узлов, поэтому волонтерские отряды безопасности целесообразно создавать в каждом из них, но не обособленно, а под единым началом. И, естественно, с максимальным применением самых современных технических средств.

Для начала — камер наблюдения. Именно видеозапись помогла опознать и поймать поджигателя упомянутой выше кофейни в Академгородке. Разумеется, камера — не панацея, у тотальной видеофиксации есть и противники, выдвигающие два основных контраргумента. Первый — нарушение личных прав и вторжение в приватную сферу: дескать, можно отследить, когда с какой девушкой ты вошел в свой подъезд. Однако желающий выяснить ваши связи сделает это и без всяких техсредств, а не желающим такие записи ни к чему: зачем тратить время на просмотр обычных действий обычных людей? Второй аргумент — крайне ограниченные возможности быстрого реагирования. Когда в моем дворе под камерой случилось пустяковое ДТП, аварийный комиссар ждал, пока придет управляющая домом и откроет кабинет, где стоит монитор.

Соответственно, проблема не в количестве камер и местах их расположения, а в оперативной обработке поступающей информации и реагировании на нее. Здесь могут сыграть важную роль компетенции научных коллективов и IT-компаний Академгородка в области искусственного интеллекта. Кстати, подобная задача уже решается: программисты той же «Лизы Алерт» при поддержке холдинга Mail.Ru Group начали разработку системы автоматизированного распознавания человека и следов его присутствия на тысячах снимков, сделанных с коптеров. Это крайне важно при поиске пропавших, к примеру, в лесном массиве, где затруднена работа наземных групп, а человеческий глаз при рассматривании множества фотографий малопроизводителен. Искусственный же интеллект можно научить при «проматывании» снимков быстро фиксировать человеческие фигуры, следы и просто нестандартные для леса объекты — разумеется, для дальнейшего отсмотра и селекции человеком-оператором.

Точно так же может быть построена система реагирования на показания камер наблюдения,  программа которой станет вычленять записи с определенными признаками тревожных ситуаций — падающими или лежащими людьми, яркими вспышками, ускорением движения объектов (машина рванула с места, побежал человек) резкими движениями и звуками (там, где есть звукозапись) и так далее. Эта селекция избавит от необходимости постоянного контроля за мириадами мониторов, но не от принятия итоговых решений ответственным сотрудником.

Сотрудником чего?

Возможное невозможное

Эпиграфом к этому фрагменту может послужить эпизод из фильма «Первая встреча, последняя встреча». В декабре 1913 года полковник контрразведки (блестяще сыгранный Иннокентием Смоктуновским) требует прекратить расследование молодого детектива-любителя. Тот негодует: «Разве в России запрещен частный сыск?». Полковник отвечает: «Молодой человек, в нашем государстве всё, что не разрешено — запрещено».

В нашем сегодняшнем государстве не разрешена глубокая территориальная автономия, собственная муниципальная полиция, зато легитимны частные охранные предприятия (ЧОП). Им, как и «народным дружинам», посвящен специальный закон — № 2487-1 «О частной детективной (вот обрадовался бы оппонент персонажа Смоктуновского!) и охранной деятельности в Российской Федерации» от 2 августа 2019 г. (последняя редакция). ЧОПам и их сотрудникам даются большие возможности при охране правопорядка, чем гражданам-волонтерам. Кроме физической силы, ЧОПовцы вправе применять спецсредства и оружие, в том числе не только для самозащиты. Но главное заключено в другом: частные компании безопасности, равно как и волонтерские организации, не выстраиваются в какие-либо федеральные иерархии и не включаются в вертикали государственных силовых структур. Они — сами по себе. Да, в контакте с полицией, следственным комитетом, ФСБ — но сами по себе.

ЧОПы доказали свою эффективность, многие из их сотрудников получили государственные награды за профессионализм и отвагу. ЧОПы охраняют практически все научные, инновационные, образовательные и инфраструктурные объекты новосибирского Академгородка (включая Президиум и Выставочный центр СО РАН). Но сейчас речь не об объектовой службе: сработках сигнализаций, «пресечении проникновения» и выездах групп быстрого реагирования (вам явно встречалась надпись «ГБР» на автомобилях и форменной одежде). Это есть, это важно, это требует продолжения и развития. Однако Академгородок 2.0 требует создания супер-ЧОПа (или, если нравится, ЧОПа 2.0) — как интегрального ситуационного центра безопасности, работающего в режиме 24-7-365.

В этот центр, насыщенный высокоинтеллектуальными системами (см. выше) в реальном времени  поступала бы информация от всех источников: волонтеров, камер слежения, полицейских патрулей, с тревожных кнопок, постов охраны и ГБР других ЧОПов, просто от граждан по отдельному короткому номеру. Объединяя возможности когнитивных технологий и человеческого сознания, такой центр по всем тревожным ситуациям в самом широком спектре быстро и аргументировано принимал бы решения — от обращения к оперативному дежурному полиции до помощи заблудившемуся ребенку ближайшим волонтерским патрулем.

Но почему в подзаголовке стоит слово «невозможное»? Потому что реализовать проект супер-ЧОПа в современных реалиях крайне тяжело. Прежде всего возникает вопрос с заказчиком — кто? Отдельно взятую систему распознавания критических ситуаций может заказать для широкого применения то же МВД, но кто вложит немалые средства в комплексное оснащение и текущее содержание мультитерриториального ЧОПа 2.0? Единого органа управления (в том числе ресурсного) Академгородком 2.0 (не путать с потенциальными НОЦ или ИНТЦ) нет и не предвидится. Частный бизнес? Но малые компании явно неспособны «скинуться в шапку» на столь масштабный  проект, а флагманы бизнеса несут затраты на собственные службы безопасности. Региональное правительство? Да, в бюджете Новосибирской области на 2019 год, например, можно найти «Основное мероприятие “Реализация мер, направленных на координацию работы и взаимодействие служб и ведомств, ответственных за обеспечение общественной безопасности”» стоимостью почти 100 миллионов рублей. Но речь идет о государственных службах и ведомствах федерального подчинения, структуры которых действуют на территории региона. Удастся ли негосударственному супер-ЧОПу войти в их число? Если да, то путем долговременных лоббистских усилий с выходом «на самый верх». Но чьих усилий, когда единого управляющего Академгородком нет и не предвидится?

И, будем реалистами — ради чего? Ожидаемым результатом можно предположить снижение уровня преступности (а также количества негативных событий, не подпадающих под это определение) на некоторой зыбко обозначенной территории. Насколько? Не будем гадать, это зависит от множества факторов, часть которых непредсказуема. Однако вряд ли в отдельно взятом Академгородке 2.0 удастся достичь чешского или хотя бы среднемирового индекса безопасности (см. первый фрагмент). Для этого, скажем прямо, изменения должны начаться в масштабе всей России.

Андрей Соболевский

Фото Алины Михайленко и из открытых источников