Десятилетия неолиберальных реформ в постсоветской России поставили под сомнение ценность науки как общественного блага. Наметившееся научно-технологическое отставание России от наиболее развитых стран побудило федеральную власть к изменению системы управления исследовательской сферой. Реформа РАН 2013—2014 годов привела к усилению эксплуатации труда ученых, в том числе за счет системы ПРНД (показатели результативности научной деятельности) и института эффективного контракта. По целому ряду направлений взаимодействия научного сообщества и власти наблюдается реанимация мобилизационной модели управления наукой при сохранении целевой установки на ее инновационность.
Термин «мобилизационный» в данном контексте понимается как административный, с сильным государственным влиянием, тогда как «инновационный» можно понимать, в известном смысле, как горизонтальный, сформированный на основе самоорганизации, что требует хорошо работающих институтов человеческого развития: образования, науки и пр. Между тем, эффективность работы институтов науки и образования определяется не столько регламентами, сколько академической репутацией, степенью университетской автономии, востребованностью выпускников вузов на рынке труда. Результат внедрения менеджериальных практик в сферу государственного управления наукой оказался парадоксальным. С одной стороны, власть ставит во главу угла развития отечественной науки государственный интерес. С другой стороны, критерии оценки труда ученого остались неолиберальными, ориентированными на показатели публикационной активности, формируемые академическими издательствами — монополистами рынка научных публикаций.
Этот парадокс реформы не ограничивается сферой труда ученых. Он проистекает из промежуточного места России в современной, говоря языком выдающегося социолога Иммануила Валлерстайна, глобальной миро-системе. Если говорить просто, то общества, составляющие ядро современного мироустройства и условно называемые развитыми (до недавнего времени это Европа и Северная Америка), осуществили модернизационный переход на основе инновационной модели. Это означает, что частная инициатива и горизонтальные связи выступают в этих обществах источниками инноваций (лучший пример — хайтековские компании, выросшие «из гаража и дружбы»). Периферийные и полупериферийные общества вынуждены следовать модели догоняющего развития. Ее успех невозможен без мобилизационных усилий, источником которых становится государство.
Между тем, баланс сильного государства и развитых институтов социальной самоорганизации важен для всех типов обществ. Роль государственного протекционизма велика, в том числе в развитии научных институтов «первого» эшелона модернизации. Весь вопрос в том, какова функция государства в преобразованиях. Остается ли оно единственным реформатором, источником финансирования, но и одновременно субъектом эксплуатации, как в обществах догоняющей модернизации? Или возможен выход на инновационную орбиту развития?
Заседание президентского совета по науке и образования в Академгородке (Дом ученых СО РАН), 8 февраля 2018 года. Точка отсчета Академгородка 2.0.
Возможности государства ограничены — без развития частной и личной инициативы переход с мобилизационной на инновационную модель развития весьма затруднителен. Текущая ситуация богата как своими рисками, таки и своими возможностями: усугубление кризиса грозит потерей Россией своего места в ряду мировых научных держав, и тогда остается только мобилизационный сценарий, что само по себе не очень приятная перспектива. Но реальной остается возможность не только сохранить текущие позиции, но и нарастить инновационный потенциал: когда в приоритетах частная инициатива, стартапы, заинтересованность крупного бизнеса в развитии высокотехнологичного производства, привлечение инвестиций и так далее. В этом случае государство оставляет за собой функции регулятора, а не реформатора, как было в России традиционно. Конечно, питать иллюзии, что это произойдет в ближайшем будущем, не стоит. Однако ставить такую цель, по крайнем мере, в отношении институтов человеческого развития, необходимо.
«Академгородок 2.0» — яркий пример соединения в одном фокусе инновационного целеполагания (напомню, это инициатива ведуших ученых Сибирского макрорегиона, поддержанная наукоемким бизнесом) и мобилизационной стратегии достижения государственного интереса (директива главы государства, прохождение всех проектов через массу федеральных кабинетов, чиновничий стиль управления проектами и т.д. и т.п.). Кроме того, кейс «Академгородка 2.0», пусть и не закрытый, дает представление о положении региональных научных центров и связанных с ними сообществ в процессе реформирования.
Наукополис в сибирской тайге: славное прошлое и туманное будущее
О новосибирском Академгородке как феномене технократической утопии написано немало. Советский опыт развития наукоградов привлекает внимание историков, социологов, социальных эпистемологов. Достаточно познакомится с работами А.М. Аблажея, Е.Г. Водичева, А.А. Гордиенко, Г.М. Запорожченко, И.С. Кузнецова, Н.А. Куперштох, Н.Н. Покровского, О.Н. Шелегиной. Прагматический интерес государства к использованию этого опыта тоже вполне понятен. Как коллективный продукт воображения социального порядка, воплощенного в технологических проектах, наука остается и в центре общественных ожиданий.
Память о «славном прошлом» Академгородка на фоне непростых для науки 1990-х годов создавала социальное напряжение. Академгородок традиционно входил в так называемый «красный пояс» Новосибирска, голосующий на выборах за КПРФ. Недофинансирование науки тяжело отразилось на материально-технической базе Сибирского отделения РАН. На рубеже 1990-х — 2000-х годов очевидными стали и трудности с воспроизводством кадрового потенциала ННЦ. Отъезд за рубеж наиболее активной части научного сообщества был сопряжен с уходом из науки молодежи. Поэтому на излете «тучных» 2000-х идущее от научного сообщества требование перемен не могло быть не услышано властью, которая время от времени делала совместные с учеными заявления о необходимости перезапуска «лаврентьевского проекта».
Современная история реновации ННЦ началась с перечня поручений Президента РФ «О разработке плана развития Новосибирского Академгородка» и постановления Правительства РФ с одноименным названием в 2018 году. Впрочем, программа по выполнению этих директив с самого начала стала называться «Академгородок 2.0». В настоящее время «Академгородок 2.0» — совокупность проектов, координируемых совместными усилиями Минобрнауки РФ, Сибирского отделения РАН, региональными и городскими властями при непосредственном участии Новосибирского государственного университета. Программа ориентирована на создание условий для прорывных фундаментальных исследований в ННЦ (в том числе на базе установок класса мегасайнс), на развитие научной, социальной и инженерной инфраструктуры для комфортного ведения исследований и развития высокотехнологичного бизнеса. Перспективной целью программы видится появление некоторой экосистемы, связывающей науку, образование и высокотехнологичный бизнес. Однако в ближайшем горизонте ожиданий проектантов остается инфраструктура и ее кластеры: научно-производственные, жилые, транспортные и иные. Основные дискуссии нередко разворачиваются вокруг их уместности и целесообразности, а также контроля над отдельными объектами.
В числе тактических рисков мобилизационного сценария, наиболее активно обсуждаемых в СМИ и социальных сетях, участники указывают на непрозрачность принятия решений, сверхцентрализацию управленческих ресурсов и вероятную коррупционную составляющую. Так, например, в апреле 2020 года негативный резонанс получило известие о перезонировании земель научно-производственного назначения технопарка новосибирского Академгородка (Академпарка) в общественно-деловую категорию. При этом резиденты технопарка не были поставлены в известность об этом и обнаружили изменения уже после общественных слушаний, в ходе которых они были утверждены. Примечательно, что в повестку общественных слушаний вопрос об изменении статуса зоны технопарка не был внесен: он был предложен в отсутствии резидентов непосредственно перед самими слушаниями, темой которых был обозначен обновленный генплан Новосибирска. Недвижимость в верхней зоне Академгородка остается одной из самых дорогих в Новосибирске, что дало повод упрекнуть власти в лоббировании интересов строительного бизнеса.
Академпарк
Относительно стратегических рисков уже сегодня можно сказать следующее. Во-первых, в постсоветский период усилилась структурная периферизация региональной науки. Указанная проблема имеет и ментальное измерение, связанное с экзотизацией Сибири, с устойчивым представлением о том, что за пределами российских столиц и зарубежных, всемирно признанных европейских и североамериканских центров, науки мирового уровня существовать не может. В качестве аргумента нередко высказывается довод о несопоставимости финансовых возможностей региональных научных центров в России с размерами вложений в лидеров мировой науки. К сожалению, в этом есть горькое зерно истины: современная наука высокотехнологична и требует качественного оснащения. Во-вторых, стоит отметить, что в результате усиления централизации власти в первые десятилетия XXI века сформировались новые факторы отчуждения, в том числе отчуждения локальных сообществ от участия в принятии решений, важных с точки зрения условий их развития на региональном и муниципальном уровне. Не имея возможности подробно раскрывать этот тезис, укажем на наличие рисков, вызванных этой тенденцией. Чем может ответить на эти вызовы локальное сообщество — горожане, жители Новосибирского Академгородка, сотрудники институтов ННЦ? В какой мере программа «Академгородок 2.0» учитывает их интересы и меру их субъектности?
«Аборигенная» идентичность и «локальный авторитет»
Использование концепта аборигенной идентичности позволяет отразить идею принадлежности к некоему самоорганизующемуся сообществу, разделяющему ценности укоренённости и представления о «свойстве» и «чуждости». Без сомнения, жители Академгородка обладают каждым из этих признаков, на что указывает в первом приближении их подчеркнутое обособление от жителей других районов Новосибирска и даже иных микрорайонов Советского района, сердцем которого является ННЦ. Это самоопределение отражается в фигурах обиходной речи: «До обеда буду в городе», «Была в больнице на ОбьГЭСе» и так далее. Быть частью данного сообщества означает не просто жить в Академгородке, но и быть аффилированным с определенными институциями, маркированными как «городковские»: СО РАН, Новосибирским государственным университетом, научно-исследовательскими институтами, технопарком.
В эссе «По городу пешком», в качестве одного из существенных противоречий его развития Мишель де Серто указывает на противостояние спланированного города (города-концепта) «кочевому» городу как совокупности множественных практик преобразования физического пространства в социальное. И хотя автор настаивает на том, что городская идентичность является сугубо номинальной, а сам процесс освоения, основанный на речевых актах и пространственном перемещении («ходьбе», «блуждании») он рассматривает главным образом как социальный опыт утраты, а не приобретения (с чем трудно согласиться исходя даже из личной практики путешествий), тем не менее, эссе де Серто содержит некоторые концепты, которые помогают понять, каким образом повседневность встраивается в господствующий дискурс, каким смыслом наделяет бюрократические формулы и при помощи каких языковых игр меняет их значение для последующего использования в отношениях с властью. Одним из таких концептов является понятие «локального авторитета».
Мишель де Серто
У де Серто нет прямого определения того, что именно он называет «локальным авторитетом», но примеры, которые он приводит, позволяют предположить, что это некоторый принцип, который превращает «аналитическое устройство» (например, шахматы) в игру по определенным правилам. Иначе говоря, «локальный порядок» диктует правила, в соответствии с которыми выполняет свою работу техносреда. «Он (локальный порядок — авт.) — изъян в системе, насыщающей место значениями… Что характерно, функционалистский тоталитаризм (и распланированные им игры и празднества) как раз стремится ликвидировать эти “локальные авторитеты”, так как они компрометируют однозначность системы, — пишет де Серто. — Тоталитаризм атакует именно то, что он совершенно верно называет предрассудками: излишними смысловыми наслоениями, избыточными надстройками, которые, действуя в отношении прошлого или в поэтическом измерении, меняют часть территории, которую поборники технической рациональности, эффективности и окупаемости зарезервировали для своих нужд».
С позиции центра управления, удаленного от реалий региональной науки, локальная субъектность новосибирского Академгородка также выглядит как некоторое излишество и даже «предрассудок», если следовать за де Серто, социальных агентов, идентифицирующих себя с местным сообществом. «Локальный авторитет» академгородковского сообщества восходит к памяти о хрущевской оттепели, одним из плодов которой стало создание Сибирского отделения РАН его «отцами-основателями»: М.А. Лаврентьевым, С.А. Христиановичем, С.Л. Соболевым. Вокруг этого факта в настоящее время существует несколько идеологем, среди которых самыми принципиальными для идентичности местного сообщества являются следующие:
— Академгородок как наукоград в сибирской тайге, где свершаются открытия мирового уровня;
— Академгородок как пространство свободы, ассоциируемое с инакомыслием («Дело сорока шести», бардовский фестиваль 1968 г., «Новосибирский манифест» Т.И. Заславской 1983 г.);
— Академгородок как воплощение «треугольника Лаврентьева», принципа симбиоза науки, образования и производства. Последняя активно эксплуатируется разработчиками программы «Академгородок 2.0».
Академгородок 1970-х. По Ильича пешком
Парадокс данного «локального авторитета» заключен в том, что продукт, создаваемый им (прежде всего знания и их носители), ориентирован не столько на внутреннее, сколько на внешнее потребление, на референцию и самореференцию за пределами сообщества. Программа «Академгородок 2.0» заявляет о себе как о совокупности проектов мегасайенс, интегрирующей усилия международных коллективов и дорогостоящие ресурсы, связывающей глобальное с локальным, тренды мировой науки — с реалиями отечественной, задачи развития страны — с развитием Сибири. Казалось бы, остается только ждать поступления инвестиций, обновления материально-технической базы научно-исследовательских институтов, появления новых людей и идей.
На практике же действия, предпринимаемые властью, выглядят спонтанными. Во-первых, экономические и технические предложения возникают раньше идеологии Академгородка как объекта развития, раньше философии организации его среды. Во-вторых, недоверие сообществ к программе, обусловленное обоснованными опасениями ее коммерциализации (в частности, угрозой точечной застройки и разрушения существующей среды), формирует негативный общественный фон вокруг ее реализации. Наконец, учет интересов местных сообществ предполагает изначальное отношение к Академгородку как к признанному достопримечательному месту, памятнику историко-культурного наследия. Сохранение его исторического облика, а также комфортной природной среды привлекает ученых, инноваторов, студентов в той же степени, что и возможность участвовать в передовых научных разработках, инновационных проектах, образовательных программах. Следовательно, необходимо найти оптимальный баланс между силой идентичности и традиций с одной стороны и силой обновления и развития — с другой.
Между тем, происходящие в сфере управления наукой изменения, а именно оценивание научных достижений посредством критериев, выработанных в недрах «академического капитализма» усилиями монополистов рынка научных публикаций, обесценивание академической свободы университетов в результате неолиберальной бюрократизации управления образованием, появление коррупционных схем, позволяющих застройщикам обходить законодательство в сфере охраны природы и историко-культурного наследия на территории ННЦ, не оставляют сомнений в том, что его сообщество может столкнуться с давлением так называемых «технических игроков» (или «операторов проекта»), далеких от понимания как интересов самого сообщества, так и его отдельных групп, представленных академическими институтами, лабораториями, университетом.
«Пространство фронтира» и «зона обмена» как две стратегии развития Академгородка
Нет сомнения в том, что ННЦ нуждается в инфраструктурном улучшении. Вызывает обеспокоенность лишь то обстоятельство, что инфраструктура ставится во главу угла преобразований, оказываясь ключевым элементом обновленческого дискурса. Вопрос о нормативно-правовом статусе программы «Академгородок 2.0» еще не решен окончательно, в то время как конкуренция между научными и инновационными структурами ННЦ, между ННЦ и партнерскими структурами за его пределами, уже развернулась нешуточная.
Для описания ситуации длительной конкурентной неопределенности концепт фронтира как подвижной границы представляется удачным как никакой другой. Это понятие было введено в оборот американским исследователем Ф. Тернером для раскрытия специфики развития США как особого рода переселенческого сообщества. Термин оказался близок российским исследователям колонизационных процессов на востоке России. Амбивалентность и конфликт как атрибуты фронтира лучше всего характеризуют ситуацию борьбы за ресурсы, «которых на всех не хватит». Рассмотрение программы «Академгородок 2.0» как инфраструктурного проекта создает предпосылки для мобилизационной модели, единственно эффективной, как представляется его будущим участникам, если сценарий реализации большого и амбициозного плана пойдет по пути удовлетворения интересов отдельных структур, институтов, организаций. Иными словами, в условиях дележки «большого пирога», доступ к которому открыт только «для своих», в лучшем случае удастся «залатать» те «дыры», которые появились ранее.
Вторая метафора, метафора обмена, пришла из антропологии и получила развитие в истории науки благодаря концепции «зон обмена» Питера Галисона. Концепция «зон обмена» стала использоваться не только для описания взаимодействия представителей различных научных дисциплин, но и при обсуждении проблем политики и общественных ценностей в применении к науке, а также в процессе использования научного знания в практическом решении общественных проблем.
Сегодня историками науки широко признана роль общественной экспертизы в процедурах принятия ответственных решений, подчеркивается значение участия неспециалистов в выработке экспертного знании. В контексте Академгородка 2.0 «общественной» стороной обмена в сфере, где пересекаются интересы научного сообщества, гражданского общества и власти, являются представители академической общественности и жители Академгородка. В их «профанном» дискурсе четко обозначены две позиции: скептической настороженности и осторожного оптимизма.
В интервью РБК от 19 августа 2019 г. академик Михаил Эпов, высказался по существу первой позиции следующим образом: «Академгородок хотят превратить из международного научного центра в Академгородок Новосибирской области. Все обсуждения сводятся: что бы построить на территории новосибирского Академгородка? Наука, которая должна быть интегрирована — ее растаскивают по “квартирам”, причем в разные квартиры с разным достатком. Где-то, как в Тюмени, попадает в “богатую” квартиру, а где-то, как в Бурятии или Чите, она попадает в тину. В этом смысле проект “Академгородок 2.0” — путь в никуда, путь в создание академгородка Новосибирской области. Академгородок 1.0 существует. Огромное количество выходцев из него работает по всему миру. Только в Хьюстоне работает более 1200 сотрудников бывшего СО РАН и выпускников НГУ. Когда говорите с этими людьми, понимаете, что это люди Академгородка, и они ими остались. Мне бы хотелось, чтобы “Академгородок 2.0” развивался в этом направлении, а не в том, сколько построить школ и дорог».
Михаил Эпов
В этом интервью эксперт прямо противопоставляет перспективу человеческого развития сугубо инфраструктурной модели ННЦ (сколько построить школ и дорог), характеризуя последнюю как «путь в никуда». Носители инновационных качеств и компетенций (бывшие сотрудники СО РАН в интервью) как продукт состоявшегося проекта Академгородок 1.0 способны, по его мнению, составить его славу и гордость. Однако академика больше всего беспокоит увеличивающийся между ННЦ и мировыми центрами науки разрыв, чреватый превращением Академгородка в локальный научный центр («академгородок Новосибирской области»). В этом случае периферизация сибирской науки станет устойчивой тенденцией.
Еще более категоричное заявление сделал директор компании «Медико-биологический Союз» Михаил Лосев в том же материале РБК, отметив следующее: «Академгородок и Академгородок 2.0 — разные проекты с разной сутью. Академгородок строился как кадровая база для Сибири и Дальнего Востока. Государство выступало заказчиком, а сегодня выступает как инвестор: вы нам проект, а мы его проинвестируем… Люди сегодня с трудом понимают, что строят синхротрон, но кто его потребитель? Сейчас нет единой идеологии, нельзя построить идеологию, сшивая одеяло по кусочкам». В оценке М. Лосева Академгородок Лаврентьева и Академгородок 2.0 представляют собой совершенно разные проекты, не имеющие общей основы: если первый был объединен единой программой, то второй «сшит» как «лоскутное одеяло». В этом интервью эксперт высказывает, на наш взгляд, опасение за его судьбу, вызванное уже упомянутыми рисками. Риск неудачи проекта, обусловленный действиями государства как инвестора, а не как регулятора, закономерен: в отличии от первого проекта, нацеленного на формирование «кадровой базы для Сибири и Дальнего Востока», второй проект никакого человеческого измерения в явном виде не закладывает. Обеспокоенность эксперта вызывает и отсутствие ясной и предсказуемой конечной цели. Наконец, образ одеяла, сшитого «по кусочкам», отсылает к представлению об Академгородке 2.0 как о конгломерате отдельных проектов, каждый из которых решает исключительно свои задачи. Вопрос с инфраструктурой в этом свете становится вопросом выживания его частей, но не развития ННЦ как целого.
Не все эксперты столь пессимистичны. С позиции осторожного оптимизма прокомментировал свое отношение мэр наукограда Кольцово Николай Красников: «Вот говорят, что Академгородок — миф. Что мы сейчас ждем? Что придет Лаврентьев, жестко покажет, даст ресурсы — и поехали? Правильно сказали, что изменилось время, и мы поэтому говорим: 2.0 — это новый формат в новом времени. При сложной позиции верхов — то дадут денег, то пишите, то обосновывайте — что-то сложно сочинить. Я не в восторге от законченности, но я знаю, какая по СКИФу (СКИФ — Сибирский кольцевой источник фотонов, прим. автора) сложная ситуация была: бои за кадры и земли — всё трудно…. Академгородок 2.0 стоит того, чтобы за него побороться. Я хочу защищать сам подход. Коллеги, мы не хотим, чтобы Академгородок превратился бог знает во что. А он может, если просто его не обновлять… Нам дали шанс, и мы должны делать Академгородок 2.0. Это точно не миф, но и не правда. Пока что это нами осознанный подход к будущему, который нужно делать каждый день, засучив рукава».
Николай Красников
Однако даже осторожный оптимизм Н. Красникова далек от энтузиазма. Будучи главой муниципального образования, на территории которого расположен знаменитый «Вектор», он соглашается с тем, что на пути реализации проекта брать административные барьеры будет нелегко.
Таким образом, в экспертных оценках явственно зафиксировано противоречие между высокими целями и неблагоприятными стартовыми условиями, которое задаются представлением самих участников проекта о желаемом будущем как об улучшенной копии «вчерашнего дня». Если на уровне стратегической установки предполагается формирование принципиально новой экосреды, то на уровне интересов отдельных субъектов присутствует ожидание, что проект будет решать уже накопившиеся в прошлом проблемы.
Не оспаривая значимости инфраструктурных элементов инновационной экосистемы для воспроизводства знаний, технологий и готовых продуктов, все же зафиксируем ключевую роль правил-институтов. При изучении опыта Стэнфорда и сопоставлении его с историей Академгородка обращают на себя внимание примерно одинаковые стартовые инфраструктурные условия. Так же, как и развитие Стэнфорда, становление Новосибирского наукополиса разворачивалось в рамках послевоенной модели мобилизационной модернизации. Однако благодаря не в последнюю очередь особому этосу (стилю жизни и правилам поведения) локального сообщества, инновационная экосистема Стэнфорда породила совершенно новую среду. Удастся ли Академгородку выработать собственный этос, используя локальные ресурсы и позитивный имидж, и пройти, следуя намеченному пути, до конца?
Частная инициатива, гражданская ответственность и государственный интерес как «три источника, три составных части» проекта «Академгородок 2.0».
«Академгородок 2.0» — это не только инновационный и инвестиционный проект, не только научно-образовательный и академический проект, не только бизнес-проект и дело государственной значимости. Если бы дело ограничивалось только этими его аспектами, он не привлекал бы столько внимания. Это еще и проверка общества на гражданскую зрелость, ответственность и компетентность.
При целеполагании развития мультидисциплинарных исследований (а именно для них и создавался Академгородок и ими же прославился) на дальнюю перспективу основным объектом инвестиций должно становиться не «железо», а люди. Инфраструктура нужна прежде всего для человеческого развития. Применительно к нашему кейсу это означает поддержку тех ценностей, которые сделали Академгородок тем, чем он является, сохранить его человеческий потенциал. Не в последнюю очередь это ценности развития: академическая свобода, творческая инициативы, открытость новому.
Если мы хотим, чтобы инновационная среда порождала сама себя, необходимо понять, что потребности человеческого развития создают и инфраструктуру, и технологии, и конечный продукт. Именно так, а не наоборот. Тогда появится возможность создать ту самую среду, благоприятную для инвестиций частного бизнеса в наукоемкие технологии. В противном случае остается искушение «подлатать» инфраструктуру и оставить всё, как есть. Такой узко утилитарный подход со временем приведет к утрате завоеванных в прошлом позиций. Применительно к проекту Академгородок 2.0 в глобальной перспективе — это означает вытеснение на периферию мировой науки и разработок наукоемких технологий. Для жителей Новосибирска, для тех, кто связан с Академгородком, кто работает в сфере науки и образования в нашей стране, это еще и вопрос профессионального долга и гражданской ответственности. Эту ответственность невозможно перенести только на государственные институты еще и по той простой причине, что каждый чиновник может действовать только в пределах своих компетенций и возможностей, обусловленных его положением. В этом смысле будущее проекта «Академгородок 2.0» — это вопрос внутреннего достоинства, уважения и репутации локального сообщества, проверка общества на зрелость.
Вопрос о характере трансформации научно-инновационной среды должен быть решен совместными усилиями «снизу» и «сверху». Для этого необходимо формировать новые «зоны обмена», инициировать процедуры гуманитарных экспертиз, включать в процесс обсуждения представителей локального сообщества — в том числе и тех, чья деятельность не связана прямо с наукой и инновациями. Соответственно, опора на «локальный авторитет», силу идентичности и традиций, предполагает легитимацию «низовых» институтов, чей символический капитал уже работает на репутацию Академгородка.
Фото Юлии Поздняковой и Екатерины Пустоляковой («Наука в Сибири»), ИА «Наукоград-пресс», Алины Михайленко, Рашида Ахмерова, Михаила Тумайкина и из открытых источников.
