К участию в осеннем бизнес-ускорителе приглашаются начинающие предприниматели, ученые, разработчики и студенты старших курсов, желающие реализовать свои бизнес-проекты, а также специалисты, занимающиеся развитием продуктов или желающих освоить востребованную специальность с нуля.  Инноваторов в сфере IТ, приборостроения, нанотехнологий, биотехнологий и медицины на протяжении полутора месяцев ждут интенсивные образовательные блоки, общение с экспертами и применение полученных знаний на практике.

Алексей Голубев, программный директор А:СТАРТ, руководитель бизнес-инкубатора Академпарка: «Способность меняться — главное качество стартапа, претендующего на успех. Мы и сами придерживаемся этого правила и стараемся постоянно совершенствовать программу. В этот раз мы решили расширить фокус, чтобы наши интенсивы были полезны не только основателям стартапов, но и ключевым сотрудникам команд — продуктовым менеджерам. Главная цель нового блока программы — познакомить специалистов, которые развивают продукты в компаниях со спецификой профессии. Мы надеемся, что после прохождения А:СТАРТ они смогут представлять интересы компаний на более высоком уровне или вырасти до создания собственного продукта».

Мероприятия программы будут проходить преимущественно в выходные дни, и большинство тренингов можно будет посетить онлайн. Между интенсивными блокам предусмотрены этапы самостоятельной работы над проектами, еженедельные трекшн-митинги и консультации с экспертами Академпарка. Подать заявку на бесплатное участие.

Для справки:

Бизнес-ускоритель А:СТАРТ — одна из лучших акселерационных программ в России, благодаря которой с 2010 года в Академпарке создаются и развиваются инновационные стартапы в области медицины, IТ, приборостроения, нано- и биотехнологий. За 11 лет проект помог создать более 200 успешных стартапов. 

Традиционно генеральными партнерами А:СТАРТ выступают правительство Новосибирской области, мэрия Новосибирска, Новосибирский областной инновационный фонд, Фонд содействия инновациям и Инфраструктурный центр HealthNet.

По материалам группы продвижения бизнес-инкубатора Академпарка

 Фото Ильнара Салахиева

Не очень популярный: его не цитируют федеральные и международные СМИ (в сибирских было несколько откликов после публикации), на него не ссылаются именитые эксперты, он не включен в лексикон и практики чиновников, задействованных в программе «Академгородок 2.0». В день, когда пишутся эти строки, «Концепт-манифест»  прочитали (или читали) ровно 1 360 посетителей нашего сайта. Мало или много? Смотря с чем сравнивать. Цифра близка, например, к количеству накопленных прочтений средней публикации (научно-популярной, дискуссионной) «Науки в Сибири».

То есть и не в пустоту, не в песок — но и не сенсация. Впрочем, это понятие деформировалось  в эпоху информационного перегруза. Чтобы выйти на миллионный порядок контактов, в наше время нужно быть Алексеем Навальным или Даней Милохиным. Концептуальные же выступления сегодня воспринимаются рутинно и обсуждаются сдержанно, в том числе первых лиц государства. Авторы же нашего манифеста не входят в круг лидеров общественного мнения — значит, 1 360 читателей привлекли не их скромные персоны, а собственно текст, что не может не радовать.

А почему востребованный? Ведь далеко не всякая инициатива попадает в тренд, в нерв, в повестку, в запрос? Наша же (напомним, «Концепт-манифест» стал итогом полуторагодичной  коллективной работы нескольких десятков человек в рамках проектного семинара) — предлагает решение сразу двух глубинных, ключевых проблем Академгородка 2.0. путем привнесения двух абсолютно необходимых ценностей.

Ценность первая — целостность. Для ее достижения авторам «Концепт-манифеста» пришлось пожертвовать лаконизмом и простотой. Все эти многократно употребляемые сферы, рамки, разрывы, базовые процессы, функциональные места и прочие методологические категории снижают удобоваримость текста, ну так это вам не пляжное чтиво. Картина сложная, зато единая.

Поэтому и ценность: сегодняшняя формальная «концепция» Академгородка, реализуемая правительством Новосибирской области и СО РАН — набор мало связанных (или не связанных совсем) друг с другом инфраструктурных проектов. Это констатируют и некоторые руководители Сибирского отделения — например, его главный ученый секретарь академик Дмитрий Маркович. Тот же СКИФ, каким он создается сегодня, самодостаточен — вот земля, вот архитектурный эскиз, вот оборудование и его изготовители, вот потенциальные пользователи и результаты, вот целевые программы подготовки будущих специалистов. Всё свое, вплоть до гостиницы и конгресс-холла, разве что цифровой двойник создается в коллаборации.  Точно так же замкнута в себе самой программа развития Новосибирского университета: новые академические единицы и специализации, новые лаборатории, реновация кампуса. Связки с другими элементами Академгородка 2.0 прослеживаются только там, где НГУ входит в консорциумы — например, по бор-нейтронозахватной терапии (БНЗТ) или СНЦ ВВОД. Но и таких внутренних «мостиков» в сегодняшнем Академгородке 2.0 маловато, не говоря уже о единой формуле перезагрузки крупнейшего научно-образовательного и инновационного центра Востока России и едином же образе его будущего. Много «деревьев» различной величины, скорости роста и жизнестойкости, несколько «рощиц», где они сплетаются, но совершенно не наблюдается «леса».

Заметим, что у лаврентьевской плеяды целостная концепция их проекта была. Рискну обозначить ее суть как создание обособленного и частично самовоспроизводящегося научно-образовательного greenfield-городка с оптимальными условиями для фундаментальных исследований и прикладных разработок в интересах, прежде всего, развития производительных сил Сибири. Ученые вынашивали и шлифовали свой замысел, пропагандировали его в «Правде» и других центральных изданиях, а затем получили карт-бланш от 18 мая 1957 года — не на отдельные новые институты, а сразу на весь новосибирский Академгородок.

Спустя 43 года сложилась иная ситуация. Визит Владимира Путина в День российской науки именно в Новосибирск был весьма неожиданным, и ведущие ученые не имели времени на предварительный «мозговой штурм» по выработке некоторой общей концепции. Поэтому на встрече в Институте ядерной физики им. Г.К. Будкера СО РАН      8 февраля 2018 года прозвучали предложения отдельных научных коллективов и школ, причем в масштабах «Большой Сибири» (План комплексного развития Сибирского отделения РАН выходит за рамки настоящих рассуждений). Эти предложения были в целом одобрены в тот же день на заседании президентского Совета по науке и образованию в Доме ученых СО РАН и в скором времени логично преобразовались в пакеты документов отдельных инфраструктурных проектов Академгородка 2.0.

Согласитесь, это две принципиально разные точки отсчета. 1957-й: «Товарищи партия и правительство, необходимо сделать вот так». 2018-й: «Господа ученые, что вам необходимо?»  Запрос прямой и запрос обратный, или наоборот, не суть важно. Важно то, что логика и темп второго эпизода не могли не породить пре-концепцию Академгородка 2.0 как набор аргументированных заявок по укреплению научной матчасти. За редкими исключениями ученым не хватает, по большому счету, двух вещей — денег и «железа». Если нет первого, просят второе, в том числе калибра mega science. Всё остальное — градостроительство, социалка-коммуналка, культура и т.д. и т.п.— присовокупляется в виде набора еще более разрозненных бонусов. Вот и получились неизбежные «отдельно взятые деревья».

«Концепт-манифест» Академгородка 2.0 — попытка показать лес. Снова рискну дать определение того, каким он видится авторам.  Академгородок 2.0 — автономный человекоцентричный научно-образовательный и инновационный центр brown/greenfield, включенный в мировую повестку устойчивого развития. А теперь отматываем три абзаца вверх и сравниваем с лаврентьевским вариантом. Что выпадает? «Оптимальные условия для…» Потому что сегодня надлежащее оснащение науки и комфортная среда для жизни тех, кто прямо или косвенно с ней связаны — база, фундамент, общее место. Без этого теперь никак и нигде: в Иннополисе,  «Сириусе», на дальневосточном острове Русский и так далее. Можно опустить очевидное.

Далее, чистый greenfield ХХ века (журналисты любили формулировки типа «научный десант в сибирскую тайгу») сменился неизбежным гибридом «исторического» Академгородка (с желательной нивелировкой градостроительных и социальных различий его микрорайонов) и новых анклавов — таких как комплекс СКИФ в Кольцово или SmartCity   по дороге к нему. Компактность Академгородка перерастает в поликомпактность, в созвездие взаимосвязанных локаций, что актуализирует проблему управления территориями и их резидентами (об этом чуть дальше).

Самые важные различия двух концепт-формулировок — в конце и в начале. «Включенный в мировую повестку устойчивого развития»: для лаврентьевского этапа важнее был фокус на огромные ресурсы востока страны, но уже в эпоху Коптюга начались процессы осознания мировых ценностей и приоритетов и, как следствие, глобализации (у их истоков стояли ученые, включая Валентина Афанасьевича). Сегодня «другого нет у нас пути» кроме встраивания в планетарные тренды: ориентация «на внутренний рынок» изначально проигрышна, а пандемия по определению конечна. Авторы «Концепт-манифеста» исходят из глобальной связанности и академической мобильности как реалий, в которых уже не работают подходы типа «Закончил НГУ — оставайся здесь, дадим тебе льготный кредит на однушку». Академгородок 2.0 тогда станет магнитом для интеллектуалов экстра-класса, от краснодипломника до нобелиата, когда засверкает в их глазах яркой, манящей звездой на карте мира. Манящей не столько житейским и эмоциональным комфортом (как уже сказано, условием нулевого уровня), сколько наличием генерации выдающихся идей и знаний, вдохновляющих коллег и инструментариев экстра-класса.

И два ключевых слова в начале новой формулировки. Автономный — потому что все современные и успешные компакт-центры науки, образования и инноватики (университетские городки США, бельгийский Лувен-ле-Нёв, японская Цукуба, российский «Сириус» и многие другие) — это без кавычек государства в государстве с особым статусом и специфичным администрированием. Академгородок, тем более 2.0 — не Первомайка и не Черепаново, муниципальным чиновникам с их регламентами, стандартами и управленческими форматами не место на экспериментальной площадке, в «регуляторной песочнице». Сегодня вопросы конкретизации административного статуса и системы управления Академгородка 2.0 переносятся с послезавтра на когда-нибудь, в «Концепт-манифесте» же эта проблема актуализируется до пакета внятных предложений (не противоречащих, заметим, действующему законодательству и правоприменению).

Наконец, самое-самое главное слово: человекоцентричный. Оно отсылает нас к другому манифесту, тоже новосибирскому (как его и называли). В 1983 году академик Татьяна Заславская провозгласила, что экономика — это не гектары, тонны и киловатт-часы, а прежде всего «человеческий фактор», то есть люди с их интересами и мотивациями. Точно так же «Концепт-манифест» «закручивает» все проявления Академгородка 2.0 вокруг человека. Это и есть вторая ценность, привносимая нашим текстом.

«Сегодня все технополисы и наукограды, все технологические инициативы рассматривают человека не как цель и ценность, а лишь как умную функцию, которую необходимо встроить в технологии и для которой необходимо лишь создать условия, — констатирует преамбула “Концепт-манифеста”. —  Мы видим отношение к человеку как ресурсу, которому даются определенные компетенции и возможности для капитализации интеллекта. Мы считаем этот подход тупиковым. Человек не может быть умной функцией. А Академгородок 2.0 не должен стать просто комфортной машиной капитализации знаний». А чем же тогда? «Человекоориентированным» и «человекосоразмерным» центром развития. Любая идея, инициатива, тем более проект должны проходить тестирование на соответствие этим принципам, «гуманитарную экспертизу». Правда, в «Концепт-манифесте» даже вчерне не прописаны правила и участники этой процедуры, а дьявол, как известно, в мелочах…

Человек присутствует в «Концепт-манифесте» двояко. С одной стороны, это исследователь (от школьника до академика), житель Академгородка. С другой — потребитель плодов научной деятельности: любой гражданин, общество, человечество. Первому должно быть максимально комфортно — учиться и работать в глобальных контекстах и масштабах, жить, творить, развиваться и развлекаться, любить и растить детей, внуков и так далее. Для этого недостаточно проложить две дороги, открыть три детсадика и отремонтировать, наконец, злосчастный ДК «Академия». «Концепт-манифест» ориентирован на создание единой среды обитания, где скрипичный концерт, таунхаусы и коттеджи, йога под открытым небом, граффити и университетская клиника, школьные лаборатории и Маёвки (список можно продолжить на страницу-другую) создают ощутимые синергетические эффекты и формируют образ жизни, привлекательный для интеллектуально ориентированной молодежи (не только сибирской/российской).

Второй человек — это землянин, Homo Sapiens Sapiens, оказавшийся под угрозой расчеловечивания, и наука должна дать ему стимулы и средства оставаться именно человеком, мыслителем и созидателем, а не придатком искусственных систем. Как бы на полях отмечу, что раздел «Концепт-манифеста», посвященный этой проблеме, наиболее публицистичен (а местами апокалиптичен), но при этом читается на одном дыхании, а главное — чётко ставит Академгородок 2.0 в авангард решения мировых проблем и ответа на самые злободневные вызовы.

Проблема регуманитаризации науки и околонаучного бытия на самом деле назрела. Об этом говорят в кулуарах Клуба межнаучных контактов, дискутируют в соцсетях, в живом общении… Однако среди 40 с лишним реализуемых или хотя бы анонсируемых проектов программы «Академгородок 2.0» мы не найдем ни одного собственно гуманитарного. Даже Государственная публичная научно-техническая библиотека СО РАН образ своего будущего преподносит как некоторый гибрид информационного суперхаба и коммуникационной площадки. Как тогда быть? Авторы конепта предлагают гуманитарную ориентацию для всего Академгородка 2.0 — целиком, а не по частям. Если вся проектная и управленческая деятельность станет здесь «человекоцентричной», то это будет нечто большее, нежели «трансформатор знаний в деньги», каким задумано Сколково. К тому же у гуманитарного приоритета всегда есть конкретные деятельностные проявления.  Например, на площадке СКИФа можно не только исследовать молекулы из древних захоронений, но и открыть историко-археологический лекторий.

 

Вот, пожалуй, и сказано всё, что хотелось сказать про «Концепт-манифест Академгородка 2.0». Остается вернуться к началу и взяться-таки всерьез за продвижение этого документа — как в «широкие народные массы», так и в определенные руководящие инстанции. Вторую задачу можно начать решать с выступлений соавторов на заседаниях Координационного совета программы «Академгородок 2.0» и президиума СО РАН. Для каждого из этих органов следует подготовить две разные презентации, с пониманием специфики менталитета как чиновников, так и корифеев науки. С одобрения и тех, и других «Концепт-манифест» может стать предметом обсуждения на «Технопроме» и аналогичных мероприятиях, а также специально подготовленной конференции. Таковая видится мостиком между властными кругами и общественным мнением. С которым, естественно, нужно строить и отдельные коммуникации на популярных и дружелюбных площадках (не пересекающихся с фабриками троллей и трибунами фриков).

Если же выйти за рамки интернета, то было бы хорошо посвятить «Концепт-манифесту Академгородка 2.0» одну из выставок под открытым небом на проспекте Коптюга — для людей с улицы в прямом смысле слова.

Фото автора, Юлии Поздняковой, Михаила Тумайкина и из открытых источников

ЦКП СКИФ — уникальный по своим характеристикам источник синхротронного излучения поколения «4+» с энергией 3 ГэВ. Он позволит проводить исследования с яркими и интенсивными пучками рентгеновского излучения в различных областях науки — химии, физики, материаловедения, биологии, геологии. Система включает в себя разные магниты. Из них самыми сложными являются дипольные, потому что они выполняют сразу несколько функций: формируют замкнутую орбиту, фокусируют пучок. От качества их работы зависит эффективность самого накопительного кольца и достижение рекордных параметров.

Есть дипольные магниты двух типов: фокусирующие и дефокусирующие. Все они состоят из верхней и нижней половин, на которые намотаны катушки из толстой медной шины. По ним течет ток, создавая на орбите магнитное поле и проворачивая пучок электронов с энергией три миллиарда электрон-вольт. «Сегодня мы принимаем первые серийные изделия инжекционного комплекса СКИФ — магниты бустерного синхротрона. Мы очень рады, что получилось создать такие сложные устройства. Для правильной работы полюс магнита необходимо изготавливать с точностью около 50 микрон (меньше толщины человеческого волоса). В ИЯФ хорошо отработана технология производства этих составляющих, потому что мы уже делали подобные устройства для источника СИ американской лаборатории в Брукхейвене», — отметил руководитель проектного офиса ЦКП СКИФ, заместитель директора по научной работе ИЯФ СО РАН доктор физико-математических наук Евгений Борисович Левичев.

В мае было подписано соглашение на изготовление оборудования для ЦКП СКИФ. Проектирование закончено, проектная документация внесена в Главгосэкспертизу для проверки. «Нам предстоит совещание с топливной компанией “ТВЭЛ”, входящей в структуру “Росатома”. Будут обсуждаться и уточняться сроки завершения экспертизы. Я убежден, что до 31 октября мы должны его получить. Только после этого будет начато основное строительство», — рассказал директор ФИЦ «Институт катализа им. Г. К. Борескова СО РАН» академик Валерий Иванович Бухтияров.

По материалам изданий «Наука в Сибири» и VN.ru, фото Алексея Танюшина

Министр науки и инновационной политики Новосибирской области Алексей Васильев на этой встрече констатировал, что наличие развитого научно-технологического блока в экономике региона существенно отличает его в лучшую сторону от других территорий Сибири. Развитие этого направления, которое включает в себя и «Академгородок 2.0» — очень амбициозный план, предусматривающий как минимум двукратное увеличение масштабов этой деятельности и суммарный рост населения на сотни тысяч человек.

Программа касается нескольких муниципалитетов Новосибирской области. Но на данный момент в приоритете четыре направления. Это СКИФ (Сибирский кольцевой источник фотонов, который при выходе на полную мощность предполагает не менее 1000 новых рабочих мест и порядка 10 тысяч в год приезжающих исследователей. Это планы развития НГУ с удвоением числа обучаемых к 2030 году и с пропорциональным наращиванием инфраструктуры университета: учебной, исследовательской и социальной. Третьей точкой развития является Академпарк — перед ним поставлена задача двукратного расширения имеющейся инфраструктуры для поддержки инновационного бизнеса. Эти три проекта не обеспечивают комплексности и сбалансированности всей экосистемы обновляемого и расширяющегося Академгородка. Именно поэтому четвёртым приоритетным направлением стал SmartCity. В правительстве НСО для этого проекта создана специальная рабочая группа под руководством вице-губернатора Ирины Мануйловой.

 

Конечно, существующие территории Академгородка не будут консервироваться, сейчас разрабатываются мероприятия по их реновации. Но взрывной характер увеличения количества рабочих мест требует появления нового микрорайона Академгородка. Ведь соответствии с идеями Михаила Алексеевича Лаврентьева масштабные научные и инновационные проекты всегда должны быть подкреплены высококонкурентной и качественной средой для жизни: этот принцип, как мы прекрасно помним, был почти на 100% реализован в первоначальном Академгородке. 

Однако за 65 лет во многом изменились социальные приоритеты, и, тем более — потребительские, жизненные стандарты. Новым поколениям даже в начале карьеры недостаточно комнаты в общежитии или «на подселении», как в советскую эпоху. Поэтому Академгородок в своём настоящем виде перестал быть центром притяжения для молодежи, как некогда. И в контексте создания SmartCity главным требованием к этой территории является ответ на вопрос: какие условия нужно создать, чтобы молодой человек, приехавший учиться в НГУ, захотел остаться здесь жить. Задача, стоящая перед нами всеми — формирование среды для жизни и деятельности  интеллектуального человека, конкурентной с подобными мировыми средами, с учетом наших географических и климатических особенностей.

Основным предметом рассмотрения на семинаре стал мастер-план SmartCity (точнее его проект), подготовленный командой архитекторов-градостроителей под руководством Петра Долнакова. С одной стороны — более чем профессиональная работа, ставшая важным шагом «от идеи до котлована». С другой стороны, мастер-план не свободен от противоречий и белых пятен: он готовился не напрямую по нашему запросу, а как заказ областного правительства (с которым мы плотно контактируем, но при ретрансляции неизбежны информационные и смысловые провалы). Поэтому, разделившись на тематические группы, мы взялись «допроработать» четыре каркаса SmartCity:

— инженерный;

— экономический;

— архитектурный и экологический;

— демографический, культурный и социальный.

Не пересказывая бурных обсуждений, сразу перейду к их результатам. То есть к нашим коллективным, согласованным ответам на вопросы «что должно быть» и «чего быть не должно» по всем направлениям.

Начнем с экономики. А также управления и общих принципов градостроительства. В SmartCity по определению не может быть жилья, лукаво обозначенного «бюджетным», а на самом деле клетушек для малоимущих. Мы честно отдаем себе отчет, что хотим создать изначально джентрифицированную среду.  При этом жильё должно строиться «под ключ» (готовым к заселению), не менее 40% должны занимать арендные жилища. О том, как это всё должно выглядеть «в общем и целом» — читайте дальше, в описании архитектурно-экологического каркаса.

Отказ от вредных (не экологичных) производств, в том числе наукоемких, и дублирующих (конкурирующих) научных и других организаций. На территории должны быть: новые исследовательские учреждения, инновационные предприятия (включая IT-компании как отраслевое ядро). Кроме этого, важными элементами экономики SmartCity мы видим предприятия, обеспечивающие качество жизни, и население с высоким НДФЛ.

Образование:  государственное и частное всех ступеней — среднее, среднеспециальное, высшее, дополнительное. Фокус на новое — не только в науке и технологиях, но и в подходах к  градостроительству и обеспечению жизнедеятельности города. Он на самом деле должен стать Smart: интеллектуальные сферы занятости, умные жители и умное управление (регуляторная песочница). Как минимум, SmartCity видится отдельным муниципальным образованием из части Барышевского сельсовета, включающим также Ложок, «Горки Академпарка», малоэтажные кооперативные поселки «Сигма» и  «Веста». Как максимум — частью нового большого муниципалитета для всего Академгородка, куда входила бы и сегодняшняя часть территории Барышевского сельсовета (см. выше).

Есть варианты реализации проекта и без перекройки межмуниципальных границ: например, в формате КРТ (Комплексного развития территории) — механизма, введённого законом №494-ФЗ в конце 2020 года. При таком подходе возможно объединение в один проект старого и нового Академгородка, реновация существующих микрорайонов и строительство нового (SmartCity) как эталона качества жизни в Сибири. Не исключается и использование возможностей, предоставляемых 216-ФЗ о научно-технологических долинах.

По нашему мнению, SmartCity должен быть по определению инвестиционно привлекательной территорией и работать как корпорация, получающая доходы от рекламы, девелопмента, услуг и всего прочего, при этом пускающая всю прибыль в развитие.

Инженерный каркас начитается с очевидной необходимости закрытия свалки на кольцовской трассе, стыдливо именуемой «полигоном». Главной предпосылкой для этого является один из лучших инновационных проектов Академгородка 2.0 — Центр по обращению с отходами. В черте SmartCity предполагается максимальное их разделение и реализация принципа невидимых контейнеров. Дорожную сеть мы планируем разветвленную, с раздельными пешеходными, велосипедно-самокатными и автомобильными трассами, особое внимание уделяем ливневой канализации, уборке и утилизации снега. Энергогенерацию и энергоснабжение планируем частично локальным, сразу ищем места для заправок электротранспорта и солнечных батарей. И кому, как не айтишникам, позаботиться о цифровой и информационной инфраструктуре? В SmartCity она должна быть идеальной: собственный центр обработки данных, полное покрытие и широкие каналы беспроводного интернета, видеонаблюдение в целях обеспечения безопасности.

Архитектурный каркас — самая концептуальная и поэтому, как нам видится, сложная и неоднозначная часть предложений в мастер-план SmartCity. Во главе угла стоит идея гибридной застройки, без зонирования на чисто производственные (в том числе научные), жилые, социальные и прочие участки: только всё вместе. Более того, мы поддерживаем идеологию многофункциональных зданий (комплексов), совмещающих, не в ущерб санитарным и эстетическим требованиям, различные назначения. Что касается собственно жилья, то оно видится разной высотности  (для частного малоэтажная застройка, для остального  разнообразная, в том числе высотная) и смешанной планировки, без привычного разделения на обособленные кварталы многоквартирников и коттеджей. Всё и вся должно встраиваться в единый, непрерывный зеленый каркас с приоритетом пешеходных передвижений.

Демографический, культурный и социальный каркасы. Здесь выкристаллизовалась существенная развилка, вынесенная в заголовок. Если население SmartCity прогнозируется в 23-25 тысяч человек, как предусмотрено мастер-планом, то он не сможет стать полноценным городом — так считает доктор философских наук Сергей Смирнов. Часть жителей будет работать рядом с домом, другая часть — ездить в другие локации и использовать SmartCity как уютную и современную спально-развлекательную зону. В таком случае она может считаться хорошим вариантом для работы и жизни лишь в рамках более широкого созвездия, то есть всей научно-образовательной агломерации Новосибирск—Академгородок—Кольцово—SmartCity.

В варианте «городка-анклава» здесь не нужно планировать своего университетского кампуса и учебных центров, собственного конгресс-холла и аэродрома малой авиации, нет необходимости садить здесь крупные НИИ с мощной  производственной и лабораторной базой. Это будет просто еще одно место, где хорошо думается и легко дышится. И работается — некоторому количеству занятых в ключевом научно-технологическом сегменте. В качестве близкого аналога приводился соседний наукоград Кольцово, зеленый, уютный и комфортный,  с около 20 тысяч населения: оно может не очень существенно увеличиться за счет части сотрудников ЦКП СКИФ, но порог развития уже понятен. Не трудно представить масштаб такого же SmartCity — «умной деревни», только не биотехнологической, а айтишной.

Вопрос «с чего начинается полноценный город» в демографическом (а не административном) разрезе остался для нас открытым. Очевидно, что главный фактор перехода — количество занятых на данной территории, а оно напрямую зависит от размещенных здесь рабочих мест. Поэтому социально-демографическое (и как следствие — градостроительное) планирование SmartCity должно происходить в контексте всей программы «Академгородок 2.0» с учетом специализации и особенностей всех входящих в нее проектов и инициатив. Если такая увязка покажет рост постоянного населения SmartCity до 50 и более тысяч человек, то это будет уже не спальная территория с маятниковыми потоками «работа\услуги — дом», а целостная  и самодостаточная территория для жизни, самореализации  и развития человека.

В любом варианте мы сошлись на мнении, что в дальнейшее продвижение проекта SmartCity необходимо заложить акцент не застройку, а на развитие территории, что предполагает использование технологических и градостроительных регламентов с учетом опережающих требований по технологиям, комфорту городской среды, организации производственных процессов, рабочих мест, социальной инфраструктуры, экологического состояния и дохода бюджета территории в целях обеспечения ее устойчивого развития.

Следующий проектный семинар мы планируем посвятить прежде всего административно-территориальному формату SmartCity, оптимальной системе управления. Управления чем? Ответ на вопрос лежит в более широком поле статуса Академгородка 2.0, но упомянутые выше возможности КРТ позволяют, в принципе, увязать интересы региона, муниципалитетов и отдельных территориальных образований без существенного перемонтажа и перезагрузки действующих механизмов. Административно-территориальный вопрос уже сегодня становится актуальным для ряда крупных девелоперских компаний, проявляющих интерес к проекту SmartCity. Строительному (и не только) бизнесу важно четкое понимание того, по какой схеме и под какие обязательства/обременения будут вкладываться ресурсы, а также перспектив дальнейшей деятельности на территории. Надеемся, что новая встреча приблизит нас к ответам на эти вопросы и, соответственно, к реализации всего нашего замысла.

Фото автора, из презентации Алексея Васильева и из открытых источников

На плечах гигантов 

Современные достижения в области искусственного интеллекта и когнитивных технологий иногда способны вызвать легкую оторопь — особенно у человека из ХХ века, который помнит первые шаги в этом направлении. В том числе и в Сибири. Здесь всё начиналось с Вычислительного центра СО АН СССР, где понятие «искусственный интеллект» впервые прозвучало в 1964 году, а самая первая кандидатская диссертация, защищенная Владиславом Леонидовичем Катковым годом позже, была посвящена программной системе КИНО (Координаты ИНфетизимального Оператора), реализующая идеи Льва Васильевича Овсянникова в теории групп. Эти результаты по уровню компьютеризации математического интеллекта остаются актуальными и в наши дни.

Следующая веха — 1965 год, когда два будущих академика, Андрей Петрович Ершов и Гурий Иванович Марчук, сделали совместный доклад по человеко-машинному взаимодействию на международном конгрессе IFIP (International Federation of Information Processes).  Под патронажем А. П. Ершова в его отделе открылась лаборатория искусственного интеллекта, которую возглавил талантливый математик Александр Семенович Нариньяни. Этот коллектив с тем же названием сохранился до сегодняшнего дня под руководством Юрия Александровича Загорулько в Институте систем информатики им. А.П. Ершова СО РАН. В мае 2021 года отмечается 100 лет со дня рождения академика Николая Николаевича Яненко, который проработал в ВЦ 13 лет, а позже стал директором Института теоретической и прикладной механики, у него есть цикл работ по аналитическим преобразованиям на ЭВМ: это тоже не что иное, как высшее проявление искусственного интеллекта.

На прошедшем в начале апреля заседании Клуба межнаучных контактов прозвучало сразу несколько докладов, посвященных истории и текущему состоянию сибирской школы искусственного интеллекта. Сегодня она развивается в нескольких организациях: упомянутом ИСИ СО РАН, Институте математики им. С.Л. Соболева СО РАН, Институте вычислительной математики и математической геофизики СО РАН, ФИЦ «Институт вычислительных технологий»,  иркутском Институте динамики систем и теории управления им. В.М. Матросова СО РАН.

Сибирская школа информатики, у истоков которой стоял А.П. Ершов, поднявший на щит лозунг «компьютерная грамотность», породила феномен так называемой «Силиконовой тайги» — армию программистов высочайшего уровня, которые работают в огромном количестве IT-компаний. Часть из них входит в отраслевые объединения — такие как ассоциация «СибАкадемСофт» или АНО «Кластер искусственного интеллекта», другие сами по себе являются гигантами вроде Центра Финансовых Технологий, «2ГИС», «Алекты» или «Дата Ист», наконец, действуют сотни малых фирм и самозанятых профессионалов-«айтишников». В области развития систем искусственного интеллекта они решают широчайший круг задач: создают не только новые сервисы, но и автоматизированные промышленные платформы («Торнадо» и ему подобные), цифровых двойников нефтяных и прочих месторождений, системы управления транспортом и летательными аппаратами и его имитаторы, вплоть до тренажеров для космонавтов.  Для экосистемы новосибирского Академгородка особо важно то, что многие коллективы нацелены на автоматизацию обработки и анализа научных данных, будь то тысячи космических снимков или огромные массивы информации с экспериментальных установок. Новые большие проблемы для наукоёмкого программирования в СО РАН ставит мегапроект СКИФ, требующий фактически создания виртуального двойника уникального комплекса.

Со сравнительно недавних пор, лет 6-7, я сам вплотную занимаюсь искусственным интеллектом (хотя первая моя работа, совместная с Н.Н. Яненко, была опубликована в 1984 г.), но в применении к математическому моделированию процессов и явлений, ставшему в наш суперкомпьютерный век третьим путём получения знаний, наряду с теоретическими и экспериментальными исследованиями, как это предсказывалось М.А. Лаврентьевым ещё 60 лет назад. Эта новая производительная сила интегрирует теоретическую и вычислительную математику, решение междисциплинарных прямых и прикладных задач, технологии прикладного программирования.

Мы можем удивляться чудесам интеллектуальных сервисов вроде способного на импровизации киберсобеседника Алисы, но за каждым таким феноменом  стоит длинная цепочка разработок, опирающаяся на фундаментальные подходы к «глубокому обучению» и системам принятия решений на основе обработки огромных объемов данных, невозможных без создания уникального программного обеспечения нового поколения (scientific software), составляющего инструментальное окружение или экосистему и одушевляющего всю мировую суперкомпьютерную сеть с персональными гаджетами и облачными концепциями.

      Наука в цифре

Наряду с искусственным интеллектом и стоящей за ним Computer Science появилась Data Science как отдельное научное направление. Суть в том, что программы не только генерируют численные решения, но и зачастую с этой целью оперируют огромными объемами данных, получаемых человечеством: космических, экономических, медицинских, климатических и так далее. Сказать «оперируют» — значит, представить триллионы действий, подавляющее большинство которых генерирует сама программа. Появилась даже противоестественная тенденция рассматривать Big Data как альтернативу наукоемким вычислениям. В действительности  при всестороннем математическом анализе данных мы неизбежно выходим на уровень Deep Learning — глубокого, или глубинного, обучения машины (точнее, базовых программ) самой себя. Это позволяет строить более-менее адекватные цифровые модели природных либо антропогенных процессов и явлений.

Deep Learning сегодня дополнило качественную теорию дифференциальных уравнений, лежащую в основе любого математического моделирования. В свое время именно математики использовали методы, базирующиеся на этой теории, и открыли ряд физических явлений — таких как солитоны или волны-убийцы. В наши дни  Deep Learning позволяет создавать сложные комплексные модели динамических систем: таких, к примеру, как пандемия, с обработкой гигантских массивов данных разных уровней, от клетки до международных сообщений.

Примером  динамической системы в естественнонаучной сфере является строящийся источник синхротронного излучения  СКИФ, который проектируется одновременно в двух воплощениях — физическом и цифровой модели. Создание установок класса mega science актуализирует проблему наращивания возможностей суперкомпьютеров, способных обрабатывать поступающую с них информацию. Сегодня мы видим невиданный экспоненциальный рост компьютерных мощностей по закону Мура, то есть за очередные 11 лет в 1 000 раз увеличивается производительность как среднего компьютера, так и самого мощного. В 2008 году человечество вступило в эру петафлопсных компьютеров, в прошлом году предполагался выход на уровень экзо-, но, видимо, сказалось замедление глобальных процессов в связи с пандемией. Я уверен, что в 2021-2022 годах появление экзофлопсного суперкомпьютера произойдет, и, скорее всего, в Китае. Это  будут уже сотни миллионов и миллиарды процессоров и вычислительных ядер, новая математика и новое программное обеспечение.

Вместе с суперкомпьютером появляются и суперзадачи, например, комплексного анализа ситуации, которую исследовала Большая Норильская экспедиция СО РАН. Причина катастрофы была точно установлена, ее последствия просчитаны и уточнены, теперь надо идти дальше — строить комплексную систему мониторинга и моделирования сразу нескольких динамических систем. Это, прежде всего, состояние многолетнемермерзлых  грунтов в определенном климатическом контексте с упором на многофазные фильтрационные процессы, напряженно-деформированные состояния и тепловые режимы.

К сожалению, Россия в мировой суперкомьютерной гонке занимает очень скромные позиции. В мировой ТОР-500 мощнейших вычислительных систем входит «Ломоносов», созданный в МГУ еще в начале нулевых годов. В рамках программы «Академгородок 2.0» рассматривается создание двух суперкомпьютерных центров — СНЦ ВВОД и «Лаврентьев». Оба предусматривают уровень порядка 10 петафлопс, аналогично, кстати, вычислительной мощности ядерного центра в Сарове. Это нужно, это востребовано, но уже сегодня далеко от глобального фронтира. Надо четко понимать, что высокопроизводительные вычисления, математическое моделирование и суперкомпьютерная грамотность — это не самоцель, а средство  кардинального ускорения прогресса во всех науках и индустриях, которое уже играет роль лимфатической или нервной системы для различных сфер человеческой деятельности.

Китай, США, Япония наращивают мощности и  темпы, а мы всё больше отстаем. В недавно прозвучавшем послании Федеральному собранию президента России говорилось о необходимости научных и технологически прорывов. Они не представимы без «нового матмоделирования», опирающегося на суперкомпьютеры и супервычисления — направления, которое должно развиваться опережающими темпами не только в столичных городах, но и во всех крупнейших центрах страны, таких как новосибирский Академгородок. Пока же мы, метафорически выражаясь, рискуем не успеть на подножку последнего вагона уходящего экспресса, тогда как должны попасть в первый класс нового Ноева ковчега.

      Искусственный — не значит противоестественный 

На упомянутом заседании Клуба межнаучных контактов академик Юрий Леонидович Ершов сказал: «Я не знаю, что такое искусственный интеллект, но было бы хорошо математикам разобраться в своём хозяйстве и поставить точки над i». Попробую дать своё определение: искусственный интеллект (ИИ) — это совокупность алгоритмических, программных, информационных и аппаратных решений, реализующих задачи логического вывода и систем принятия решений на основе онтологических принципов и когнитивных технологий.

Согласно такому определению любую программу можно определить интеллектуальной, почему бы и нет? Ведь искусственный интеллект, равно как и человеческий, имеет множество качественных степеней развития и специфических различий. Интеллект неандертальца ниже по уровню, чем у современного Homo Sapiens, у маленького ребенка — всё же примитивнее, чем у взрослого, а мышление математика отличается от склада ума гуманитария.  То есть, с одной стороны, я абзацем выше рискнул сформулировать what is искусственный интеллект, а с другой стороны понимаю, что речь идет о множественной сущности, имеющей массу проявлений.

Возьмем то же определение Тьюринга, несколько экстремистское: если, задавая вопросы человеку и «машине», мы не сможем идентифицировать принадлежность ответов, то их интеллектуальные способности равны. Такой подход интригует, как интригует любой тест, но он сужает понятие интеллекта до треугольника «онтологии — семантика — логика» и не учитывает, например, ту же эмоциональную сферу, которая является (и видимо еще надолго) прерогативой человека и высших животных, но никак не роботов.

То есть мы говорим «искусственный интеллект», а не «искусственное сознание», эти понятия нужно четко разделять. IQ можно измерить не только у человека, но и у программы, кибернетической системы. И если трактовать интеллект в узком смысле слова, тогда ИИ на самом деле способен вполне адекватно заменить некоторые наши мыслительные функции. Например, за последние 10 лет я ощущаю настоящий скачок в развитии машинного перевода: перестал, как раньше, писать научные статьи по-английски (хотя владею им свободно, постоянно читаю лекции за рубежом) и перешел на русский. Пишу текст, гугл переводит, я потом правлю, но не очень сильно.

Столь же впечатляющие результаты ИИ показывает в комбинаторных играх, таких как го и шахматы. Кстати, первый международный турнир шахматных программ состоялся в 1974 году на конгрессе IFIP в Стокгольме, тогда в первый (и, увы, в последний) раз победила советская «Каисса». Шахматные программы писали и в нашем Вычислительном центре. Вдохновленный посещением института Михаилом Ботвинником, Владимир Бутенко по этой теме защитил кандидатскую диссертацию, хотя дошел только до миттельшпиля. 

В те же годы прошла бурная дискуссия о том, способна ли программа играть на уровне мастера. Считали, что это нереально, а теперь шахматные программы обыгрывают даже Гарри Каспарова. Который, кстати, предложил как новый вид спорта «Активные шахматы», в котором соревнуются пары «человек+компьютер» — известно же, что все гроссмейстеры, готовясь к соревнованиям, пользуются виртуальными помощниками, используя огромные базы партий по противникам. Однако во время матчей им категорически запрещается пользоваться компьютерами, а Каспаров, напротив, предложил это узаконить. Шахматная федерация не поддержала его, но неофициально Гарри Кимович такой турнир организовал. И оказалось, что чаще побеждает пара не с участием супергроссмейстера или суперпрограммы, а та, где наиболее эффективно налажено человеко-машинное взаимодействие.

Шахматная партия — это обмен решениями. Поскольку большинство систем ИИ нацелено на принятие таковых, то условно каспаровская идея «двух ключей» способна смягчить, а то и полностью снять оппозицию «человек VS ИИ». Сегодня мы пока что наблюдаем в основном обратное — драматизацию взаимоотношений человечества с когнитивными системами и пессимистические прогнозы. В нашумевшем эссе Андрея Курпатова «Четвертая мировая война» проводится мысль о том, что ИИ вытеснит интеллект Homo sapiens, как в свое время сам sapiens вытеснил неандертальца, поскольку был интеллектуальнее. Эта же угроза обозначена в концепт-манифесте проектного семинара программы «Академгородок 2.0».   На упоминавшемся заседании Клуба межнаучных контактов его сопредседатель, лауреат премии «Глобальная энергия» академик Сергей Владимирович Алексеенко высказал предположение о жизнеспособности теории трансгуманизма, согласно которой будет происходить замещение человечества всё более и более киборгизированными созданиями. Мол, проблему бессмертия сменит проблема самоуничтожения, саморастворения человека в мире таких существ.

Я не футуролог и не собираюсь им казаться. Выскажу лишь несколько отрывочных соображений. Во-первых, чем шире область и дальше горизонт любого прогноза, тем меньше его сбываемость. Во-вторых, у каждого технологического прорыва есть порог применимости. В те же 1960-е годы будущее использование атомной энергии виделось тотальным, вплоть до домашнего и коммунального хозяйства, но нет, миниатюризация и диферсификация в этой области не состоялись. Третий момент — экономический: интеллектуальный робот в течение долгих лет будет оставаться дороже человека даже в тех странах, где его жизнь ценится очень высоко.

И наконец, экспериментально (пока только на примере шахмат) доказано, что максимальную эффективность в принятии оптимальных решений дает не человеческий мозг и не искусственный интеллект, а их сочетание. Видимо, развитие систем управления пойдет именно по этому пути — пути комбинирования способностей и компетенций.

Иллюстрации из открытых источников

Становление Музея истории генетики в Сибири ИЦиГ СО РАН началось с создания мемориальной комнаты академика Дмитрия Константиновича Беляева — директора института с 1959 по 1985 год, открытой в его главном здании академиком Владимиром Константиновичем Шумным, возглавлявшим ИЦиГ с 1986 по 2007 год. На базе беляевской мемориальной комнаты в 2008 году по инициативе следующего директора института, академика Николая Александровича Колчанова (2007 — 2017 гг.) был создан музей.

В 2019 году по инициативе директора ИЦиГ СО РАН члена-корреспондента РАН Алексея Владимировича Кочетова музей был существенно преобразован и в настоящее время функционирует в новом интерактивном формате. На этой площадке осуществляется визуализация научных проектов ИЦиГ СО РАН с использованием проекционного оборудования, организован научно-популярный лекторий.

Музей истории генетики в Сибири ИЦиГ СО РАН расположен по адресу: Новосибирск, проспект Академика Лаврентьева, 6/6.

Сайт музея  теперь содержит общую информацию о нем, а также разделы «Экспозиции», «Экскурсии» (не виртуальные, с записью на очное посещение), «История», «Личности», «Архив» и контакты.

«Обсуждали, каким должен быть кампус XXI века. Пришли к общему мнению, что это не только общежития, но и универсальные помещения для исследований, лабораторных работ, внеаудиторного общения и ведения проектной деятельности вместе с бизнес-сообществом и инвестиционными компаниями, — рассказал глава региона. —
В структуре капитальных затрат на создание такого кампуса больше четверти приходится на затраты по организации работы бизнес-инкубатора. Именно таким критериям соответствует концепция кампуса Новосибирского государственного университета. Это один из трёх пилотных проектов, запущенных на данный момент. Отбор следующих проектов состоится уже в этом году», — подчеркнул Андрей Травников.

Губернатор акцентировал, что для Новосибирской области сфера высшего образования — «отдельная, особая отрасль». Образовательный потенциал сконцентрирован на двух площадках: в самом Новосибирске, где расположено большинство вузов, и в Советском районе города, в Академгородке, где находится НГУ. В регионе проработали две модели создания кампусов: межвузовский для проживания и кампус-НОЦ для Академгородка. Развитие инфраструктуры вузов позволит Новосибирской области укрепить свои позиции в экспорте образования и развитии научно-образовательного туризма.

«НГУ и Академгородок неразрывны, поэтому создание кампуса НГУ мирового уровня повлияет и на университет, и на развитие Академгородка в целом. Появится ещё одна точка притяжения молодёжи, появится ещё один центр интеграции инноваций, исследований и внедрений. Мы позиционируем это не как региональный проект, потому что миссия НГУ — в подготовке исследователей для всей российской науки и высокотехнологичных компаний», — заявил А. Травников.

По материалам пресс-службы правительства Новосибирской области

Фото пресс-службы Минобрнауки РФ

В Новосибирске в присутствии губернатора региона Андрея Александровича Травникова и председателя Сибирского отделения РАН академика Валентина Николаевича Пармона директор Института ядерной физики имени Г.И. Будкера СО РАН академик Павел Владимирович Логачев и директор ФИЦ «Институт катализа им. Г.К. Борескова СО РАН» академик  Валерий Иванович Бухтияров подписали основной госконтракт на изготовление и запуск технологически сложного оборудования ускорительного комплекса ЦКП СКИФ на 9 миллиардов рублей. Осенью прошлого года был подписан первый — двухлетний —контракт на изготовление оборудования для СКИФ на 3 млрд рублей.

«Институт ядерной физики точно создаст самый передовой источник, а команды наших институтов обеспечат работоспособность пользовательской инфраструктуры, проведение передовых исследований и получение уникальных результатов, как в фундаментальных исследованиях, так и в прикладных», — уверен Валерий Бухтияров.

Специалисты лаборатории ИЯФ СО РАН, которая занимается производством различных сверхпроводящих магнитов для ускорителей заряженных частиц, уже изготовили работающий прототип ондулятора для ЦКП СКИФ. В современных установках синхротронного излучения такие устройства являются основным источник яркого и когерентного синхротронного излучения. «ИЯФ — один из мировых лидеров по разработке и производству верхпроводящих ондуляторов для источников синхротронного излучения по всему миру», —  отметил Павел Логачев.  Ондуляторы, разработанные учеными ИЯФ, позволяют даже на небольшом — всего 500 метров — кольце производить для экспериментов такую же яркость излучения, которую получают на больших синхротронах длиной несколько километров. Всего на СКИФ в перспективе будет установлено более десяти подобных ондуляторов: с разной конфигурацией магнитных полей, с разным по свойствам излучением.

«Подписание госконтракта — событие очень важное. Уже приняты решения, обеспечивающие выполнение строительных работ: разработана проектная документация, определён генеральный подрядчик. Это очень сильный генподрядчик, который внушает уверенность в том, что всё будет сделано качественно и в срок, — считает губернатор Новосибирской области Андрей Травников. — Но самый сложный момент этого проекта — оборудование, которое должно обеспечить уникальные параметры машины поколения 4+, которым нет аналогов в мире. Это оборудование могут спроектировать только специалисты Института ядерной физики СО РАН. Сегодня зафиксировано решение и этой задачи. Это значимое для реализации проекта СКИФ событие — и не только для ЦКП СКИФ, но и для развития научно-образовательного, научно-производственного потенциала новосибирского Академгородка. Напомню, это самый крупный контракт с научными институтами за последние несколько лет», — заявил Андрей Травников.

По материалам пресс-службы правительства НСО

Бор-нейтронозахватная терапия (БНЗТ) — это способ избирательного уничтожения клеток злокачественных опухолей, в которых накапливают изотоп бора, а затем облучают потоком нейтронов. Зарубежные ученые используют для доставки бора в опухолевую ткань борфенилаланин и боркаптат натрия, но некоторое количество этих препаратов может попасть в здоровые ткани, что приводит к их повреждению. Сибирские ученые создают альтернативные таргетные препараты для БНЗТ, в частности, на основе альбумина.

Институт ядерной физики СО РАН планирует в 2023 году начать клинические испытания установки для лечения рака по перспективному методу бор-нейтронозахватной терапии, ее финансирование поручил предусмотреть премьер-министр РФ Михаил Мишустин. Об этом сообщил в субботу в кулуарах марафона «Новое знание» директор института академик Павел Логачев. «Та сумма, которую мы назвали, — 800 миллонов рублей до конца 2022 года — это действительно абсолютный минимум, который необходим, чтобы завершить основные мероприятия по подготовке к клиническим испытаниям на людях, которые могут начаться в начале 2023 года», — сказал ученый.

Он уточнил, что институт подготовил для Министерства науки и высшего образования РФ заявку на бюджетное финансирование этого направления. При этом важно придерживаться заключенных договоренностей с властями: 600 млн. рублей необходимо получить в этом году, еще 200 млн. — в следующем. Если схема финансирования будет иной, то провести испытания к назначенному сроку будет невозможно.

По материалам ТАСС

Десятилетия неолиберальных реформ в постсоветской России поставили под сомнение  ценность науки как общественного блага. Наметившееся научно-технологическое отставание России от наиболее развитых стран побудило федеральную власть к изменению системы управления исследовательской сферой. Реформа РАН 2013—2014 годов привела к усилению эксплуатации труда ученых, в том числе за счет системы ПРНД (показатели результативности научной деятельности) и института эффективного контракта. По целому ряду направлений взаимодействия научного сообщества и власти наблюдается реанимация мобилизационной модели управления наукой при сохранении целевой установки на ее инновационность.

Термин «мобилизационный» в данном контексте понимается как административный, с сильным государственным влиянием, тогда как «инновационный» можно понимать, в известном смысле, как горизонтальный, сформированный на основе самоорганизации, что требует хорошо работающих институтов человеческого развития: образования, науки и пр. Между тем, эффективность работы институтов науки и образования определяется не столько регламентами, сколько академической репутацией, степенью университетской автономии, востребованностью выпускников вузов на рынке труда. Результат внедрения менеджериальных практик в сферу государственного управления наукой оказался парадоксальным. С одной стороны, власть ставит во главу угла развития отечественной науки государственный интерес. С другой стороны, критерии оценки труда ученого остались неолиберальными, ориентированными на показатели публикационной активности, формируемые академическими издательствами — монополистами рынка научных публикаций.

Этот парадокс реформы не ограничивается сферой труда ученых. Он проистекает из промежуточного места России в современной, говоря языком выдающегося социолога Иммануила Валлерстайна, глобальной миро-системе. Если говорить просто, то общества, составляющие ядро современного мироустройства и условно называемые развитыми (до недавнего времени это  Европа и Северная Америка), осуществили модернизационный переход на основе инновационной модели. Это  означает, что частная инициатива и горизонтальные связи выступают в этих обществах источниками инноваций (лучший пример — хайтековские компании, выросшие «из гаража и дружбы»). Периферийные и полупериферийные общества вынуждены следовать модели догоняющего развития. Ее успех невозможен без мобилизационных усилий, источником которых становится государство.

Между тем, баланс сильного  государства и развитых институтов социальной самоорганизации важен для всех типов обществ. Роль государственного протекционизма велика, в том числе в развитии научных институтов «первого» эшелона модернизации. Весь вопрос в том, какова функция государства в преобразованиях. Остается ли оно единственным реформатором, источником финансирования, но и одновременно субъектом эксплуатации, как в обществах догоняющей модернизации? Или возможен выход на инновационную орбиту развития?

Возможности государства ограничены — без развития частной и личной инициативы переход с мобилизационной на инновационную модель развития  весьма затруднителен. Текущая ситуация богата как своими рисками, таки и своими возможностями: усугубление кризиса грозит потерей Россией своего места в ряду мировых научных держав, и тогда остается только мобилизационный сценарий, что само по себе не очень приятная перспектива. Но реальной  остается возможность не только сохранить текущие позиции, но и нарастить инновационный потенциал: когда в приоритетах  частная инициатива, стартапы, заинтересованность крупного бизнеса в развитии высокотехнологичного производства, привлечение инвестиций и так далее.  В этом случае  государство оставляет за собой функции регулятора, а не реформатора, как было в России традиционно. Конечно, питать иллюзии, что это произойдет в ближайшем будущем, не стоит. Однако ставить такую цель, по крайнем мере, в отношении институтов человеческого развития, необходимо.

«Академгородок 2.0» — яркий пример  соединения в одном фокусе инновационного целеполагания (напомню, это инициатива ведуших ученых Сибирского макрорегиона, поддержанная наукоемким бизнесом) и мобилизационной стратегии достижения государственного интереса (директива главы государства, прохождение всех проектов через массу федеральных кабинетов, чиновничий стиль управления проектами и т.д. и т.п.). Кроме того, кейс «Академгородка 2.0», пусть и не закрытый, дает представление о положении региональных научных центров и связанных с ними сообществ в процессе реформирования.

Наукополис в сибирской тайге: славное прошлое и туманное будущее

О новосибирском Академгородке как феномене технократической утопии написано немало. Советский опыт развития наукоградов привлекает внимание историков, социологов, социальных эпистемологов. Достаточно познакомится с работами А.М. Аблажея, Е.Г. Водичева, А.А. Гордиенко, Г.М. Запорожченко, И.С. Кузнецова, Н.А. Куперштох, Н.Н. Покровского, О.Н. Шелегиной. Прагматический интерес государства к использованию этого опыта тоже вполне понятен. Как коллективный продукт воображения социального порядка, воплощенного в технологических проектах, наука остается и в центре общественных ожиданий.

Память о «славном прошлом» Академгородка на фоне непростых для науки 1990-х годов создавала социальное напряжение. Академгородок традиционно входил в так называемый «красный пояс» Новосибирска, голосующий на выборах за КПРФ. Недофинансирование науки тяжело отразилось на материально-технической базе Сибирского отделения РАН. На рубеже 1990-х — 2000-х годов очевидными стали и трудности с воспроизводством кадрового потенциала ННЦ. Отъезд за рубеж наиболее активной части научного сообщества был сопряжен с уходом из науки молодежи. Поэтому на излете «тучных» 2000-х  идущее от научного сообщества требование перемен не могло быть не услышано властью, которая время от времени делала совместные с учеными заявления о необходимости перезапуска «лаврентьевского проекта».

Современная история реновации ННЦ началась с перечня поручений Президента РФ «О разработке плана развития Новосибирского Академгородка» и постановления Правительства РФ с одноименным названием в 2018 году. Впрочем, программа по выполнению этих директив с самого начала стала называться «Академгородок 2.0». В настоящее время «Академгородок 2.0» — совокупность проектов, координируемых совместными усилиями Минобрнауки РФ, Сибирского отделения РАН, региональными и городскими властями при непосредственном участии Новосибирского государственного университета. Программа ориентирована на создание условий для прорывных фундаментальных исследований в ННЦ (в том числе на базе установок класса мегасайнс), на развитие научной, социальной и инженерной инфраструктуры для комфортного ведения исследований и развития высокотехнологичного бизнеса. Перспективной целью программы видится появление некоторой экосистемы, связывающей науку, образование и высокотехнологичный бизнес. Однако в ближайшем горизонте ожиданий проектантов остается инфраструктура и ее кластеры: научно-производственные, жилые, транспортные и иные. Основные дискуссии нередко разворачиваются вокруг их уместности и целесообразности, а также контроля над отдельными объектами.

В числе тактических рисков мобилизационного сценария, наиболее активно обсуждаемых в СМИ и социальных сетях, участники указывают на непрозрачность принятия решений, сверхцентрализацию управленческих ресурсов и вероятную коррупционную составляющую. Так, например, в апреле 2020 года негативный резонанс получило известие о перезонировании земель научно-производственного назначения технопарка новосибирского Академгородка (Академпарка) в общественно-деловую категорию. При этом резиденты технопарка не были поставлены в известность об этом и обнаружили изменения уже после общественных слушаний, в ходе которых они были утверждены. Примечательно, что в повестку общественных слушаний вопрос об изменении статуса зоны технопарка не был внесен: он был предложен в отсутствии резидентов непосредственно перед самими слушаниями, темой которых был обозначен обновленный генплан Новосибирска. Недвижимость в верхней зоне Академгородка остается одной из самых дорогих в Новосибирске, что дало повод упрекнуть власти в лоббировании интересов строительного бизнеса.

Относительно стратегических рисков уже сегодня можно сказать следующее. Во-первых, в постсоветский период усилилась структурная периферизация региональной науки. Указанная проблема имеет и ментальное измерение, связанное с экзотизацией Сибири, с устойчивым представлением о том, что за пределами российских столиц и зарубежных, всемирно признанных европейских и североамериканских центров, науки мирового уровня существовать не может. В качестве аргумента нередко высказывается довод о несопоставимости финансовых возможностей региональных научных центров в России с размерами вложений в лидеров мировой науки. К сожалению, в этом есть горькое зерно истины: современная наука высокотехнологична и требует качественного оснащения. Во-вторых, стоит отметить, что в результате усиления централизации власти в первые десятилетия XXI века сформировались новые факторы отчуждения, в том числе отчуждения локальных сообществ от участия в принятии решений, важных с точки зрения условий их развития на региональном и муниципальном уровне. Не имея возможности подробно раскрывать этот тезис, укажем на наличие рисков, вызванных этой тенденцией. Чем может ответить на эти вызовы локальное сообщество — горожане, жители Новосибирского Академгородка, сотрудники институтов ННЦ? В какой мере программа «Академгородок 2.0» учитывает их интересы и меру их субъектности?

«Аборигенная» идентичность и «локальный авторитет»

Использование концепта аборигенной идентичности позволяет отразить идею принадлежности к некоему самоорганизующемуся сообществу, разделяющему ценности укоренённости и представления о «свойстве» и «чуждости». Без сомнения, жители Академгородка обладают каждым из этих признаков, на что указывает в первом приближении их подчеркнутое обособление от жителей других районов Новосибирска и даже иных микрорайонов Советского района, сердцем которого является ННЦ. Это самоопределение отражается в фигурах обиходной речи: «До обеда буду в городе», «Была в больнице на ОбьГЭСе» и так далее.  Быть частью данного сообщества означает не просто жить в Академгородке, но и быть аффилированным с определенными институциями, маркированными как «городковские»: СО РАН, Новосибирским государственным университетом, научно-исследовательскими институтами, технопарком.

В эссе «По городу пешком»,  в качестве одного из существенных противоречий его развития Мишель де Серто указывает на противостояние спланированного города (города-концепта) «кочевому» городу как совокупности множественных практик преобразования физического пространства в социальное. И хотя автор настаивает на том, что городская идентичность является сугубо номинальной, а сам процесс освоения, основанный на речевых актах и пространственном перемещении («ходьбе», «блуждании») он рассматривает главным образом как социальный опыт утраты, а не приобретения (с чем трудно согласиться исходя даже из личной практики путешествий), тем не менее, эссе де Серто содержит некоторые концепты, которые помогают понять, каким образом повседневность встраивается в господствующий дискурс, каким смыслом наделяет бюрократические формулы и при помощи каких языковых игр меняет их значение для последующего использования в отношениях с властью. Одним из таких концептов является понятие «локального авторитета».

У де Серто нет прямого определения того, что именно он называет «локальным авторитетом», но примеры, которые он приводит, позволяют предположить, что это некоторый принцип, который превращает «аналитическое устройство» (например, шахматы) в игру по определенным правилам. Иначе говоря, «локальный порядок» диктует правила, в соответствии с которыми выполняет свою работу техносреда. «Он  (локальный порядок — авт.) — изъян в системе, насыщающей место значениями… Что характерно, функционалистский тоталитаризм (и распланированные им игры и празднества) как раз стремится ликвидировать эти “локальные авторитеты”, так как они компрометируют однозначность системы, — пишет де Серто. —  Тоталитаризм атакует именно то, что он совершенно верно называет предрассудками: излишними смысловыми наслоениями, избыточными надстройками, которые, действуя в отношении прошлого или в поэтическом измерении, меняют часть территории, которую поборники технической рациональности, эффективности и окупаемости зарезервировали для своих нужд».

С позиции центра управления, удаленного от реалий региональной науки, локальная субъектность новосибирского Академгородка также выглядит как некоторое излишество и даже «предрассудок», если следовать за де Серто, социальных агентов, идентифицирующих себя с местным сообществом. «Локальный авторитет» академгородковского сообщества восходит к памяти о хрущевской оттепели, одним из плодов которой стало создание Сибирского отделения РАН его «отцами-основателями»: М.А. Лаврентьевым, С.А. Христиановичем, С.Л. Соболевым. Вокруг этого факта в настоящее время существует несколько идеологем, среди которых самыми принципиальными для идентичности местного сообщества являются следующие:

— Академгородок как наукоград в сибирской тайге, где свершаются открытия мирового уровня;

— Академгородок как пространство свободы, ассоциируемое с инакомыслием («Дело сорока шести», бардовский фестиваль 1968 г., «Новосибирский манифест» Т.И. Заславской 1983 г.);

—  Академгородок как воплощение «треугольника Лаврентьева», принципа симбиоза науки, образования и производства. Последняя активно эксплуатируется разработчиками программы «Академгородок 2.0».

Парадокс данного «локального авторитета» заключен в том, что продукт, создаваемый им (прежде всего знания и их носители), ориентирован не столько на внутреннее, сколько на внешнее потребление, на референцию и самореференцию за пределами сообщества. Программа «Академгородок 2.0» заявляет о себе как о совокупности проектов мегасайенс, интегрирующей усилия международных коллективов и дорогостоящие ресурсы, связывающей глобальное с локальным, тренды мировой науки — с реалиями отечественной, задачи развития страны — с развитием Сибири. Казалось бы, остается только ждать поступления инвестиций, обновления материально-технической базы научно-исследовательских институтов, появления новых людей и идей.

На практике же действия, предпринимаемые властью, выглядят спонтанными. Во-первых, экономические и технические предложения возникают раньше идеологии Академгородка как объекта развития, раньше философии организации его среды. Во-вторых, недоверие сообществ к программе, обусловленное обоснованными опасениями ее коммерциализации (в частности, угрозой точечной застройки и разрушения существующей среды), формирует негативный общественный фон вокруг ее реализации. Наконец, учет интересов местных сообществ предполагает изначальное отношение к Академгородку как к признанному достопримечательному месту, памятнику историко-культурного наследия. Сохранение его исторического облика, а также комфортной природной среды привлекает ученых, инноваторов, студентов в той же степени, что и возможность участвовать в передовых научных разработках, инновационных проектах, образовательных программах. Следовательно, необходимо найти оптимальный баланс между силой идентичности и традиций с одной стороны и силой обновления и развития — с другой.

Между тем, происходящие в сфере управления наукой изменения, а именно оценивание научных достижений посредством критериев, выработанных в недрах «академического капитализма» усилиями монополистов рынка научных публикаций, обесценивание академической свободы университетов в результате неолиберальной бюрократизации управления образованием, появление коррупционных схем, позволяющих застройщикам обходить законодательство в сфере охраны природы и историко-культурного наследия на территории ННЦ, не оставляют сомнений в том, что его сообщество может столкнуться с давлением так называемых «технических игроков» (или «операторов проекта»),  далеких от понимания как интересов самого сообщества, так и его отдельных групп, представленных академическими институтами, лабораториями, университетом.

«Пространство фронтира» и «зона обмена» как две стратегии развития Академгородка

Нет сомнения в том, что ННЦ нуждается в инфраструктурном улучшении. Вызывает обеспокоенность лишь то обстоятельство, что инфраструктура ставится во главу угла преобразований, оказываясь ключевым элементом обновленческого дискурса. Вопрос о нормативно-правовом статусе программы «Академгородок 2.0» еще не решен окончательно, в то время как конкуренция между научными и инновационными структурами ННЦ, между ННЦ и партнерскими структурами за его пределами, уже развернулась нешуточная.

Для описания ситуации длительной конкурентной неопределенности концепт фронтира как подвижной границы представляется удачным как никакой другой. Это понятие было введено в оборот американским исследователем Ф. Тернером для раскрытия специфики развития США как особого рода переселенческого сообщества. Термин оказался близок российским исследователям колонизационных процессов на востоке России. Амбивалентность и конфликт как атрибуты фронтира лучше всего характеризуют ситуацию борьбы за ресурсы, «которых на всех не хватит». Рассмотрение программы «Академгородок 2.0» как инфраструктурного проекта создает предпосылки для мобилизационной модели, единственно эффективной, как представляется его будущим участникам, если сценарий реализации большого и амбициозного плана пойдет по пути удовлетворения интересов отдельных структур, институтов, организаций. Иными словами, в условиях дележки «большого пирога», доступ к которому открыт только «для своих», в лучшем случае удастся «залатать» те «дыры», которые появились ранее.

Вторая метафора, метафора обмена, пришла из антропологии и получила развитие в истории науки благодаря концепции «зон обмена» Питера Галисона. Концепция «зон обмена» стала использоваться не только для описания взаимодействия представителей различных научных дисциплин, но и при обсуждении проблем политики и общественных ценностей в применении к науке, а также в процессе использования научного знания в практическом решении общественных проблем.

Сегодня историками науки широко признана роль общественной экспертизы в процедурах принятия ответственных решений, подчеркивается значение участия неспециалистов в выработке экспертного знании. В контексте Академгородка 2.0 «общественной» стороной обмена в сфере, где пересекаются интересы научного сообщества, гражданского общества и власти, являются представители академической общественности и жители Академгородка. В их «профанном» дискурсе четко обозначены две позиции: скептической настороженности и осторожного оптимизма.   

В интервью РБК от 19 августа 2019 г. академик Михаил Эпов, высказался по существу первой позиции следующим образом: «Академгородок хотят превратить из международного научного центра в Академгородок Новосибирской области. Все обсуждения сводятся: что бы построить на территории новосибирского Академгородка? Наука, которая должна быть интегрирована — ее растаскивают по “квартирам”, причем в разные квартиры с разным достатком. Где-то, как в Тюмени, попадает в “богатую” квартиру, а где-то, как в Бурятии или Чите, она попадает в тину. В этом смысле проект “Академгородок 2.0” — путь в никуда, путь в создание академгородка Новосибирской области. Академгородок 1.0 существует.  Огромное количество выходцев из него работает по всему миру. Только в Хьюстоне работает более 1200 сотрудников бывшего СО РАН и выпускников НГУ. Когда говорите с этими людьми, понимаете, что это люди Академгородка, и они ими остались. Мне бы хотелось, чтобы “Академгородок 2.0” развивался в этом направлении, а не в том, сколько построить школ и дорог».

В этом интервью эксперт прямо противопоставляет перспективу человеческого развития сугубо инфраструктурной модели ННЦ (сколько построить школ и дорог), характеризуя последнюю как «путь в никуда». Носители инновационных качеств и компетенций (бывшие сотрудники СО РАН в интервью) как продукт состоявшегося проекта Академгородок 1.0 способны, по его мнению, составить его славу и гордость. Однако академика больше всего беспокоит увеличивающийся между ННЦ и мировыми центрами науки разрыв, чреватый превращением Академгородка в локальный научный центр («академгородок Новосибирской области»). В этом случае периферизация сибирской науки станет устойчивой тенденцией.

Еще более категоричное заявление сделал директор компании «Медико-биологический Союз» Михаил Лосев в том же материале РБК, отметив следующее: «Академгородок и Академгородок 2.0 — разные проекты с разной сутью. Академгородок строился как кадровая база для Сибири и Дальнего Востока. Государство выступало заказчиком, а сегодня выступает как инвестор: вы нам проект, а мы его проинвестируем… Люди сегодня с трудом понимают, что строят синхротрон, но кто его потребитель? Сейчас нет единой идеологии, нельзя построить идеологию, сшивая одеяло по кусочкам». В оценке М. Лосева Академгородок Лаврентьева и Академгородок 2.0 представляют собой совершенно разные проекты, не имеющие общей основы: если первый был объединен единой программой, то второй «сшит» как «лоскутное одеяло». В этом интервью эксперт высказывает, на наш взгляд, опасение за его судьбу, вызванное уже упомянутыми рисками. Риск неудачи проекта, обусловленный действиями государства как инвестора, а не как регулятора, закономерен: в отличии от первого проекта, нацеленного на формирование «кадровой базы для Сибири и Дальнего Востока», второй проект никакого человеческого измерения в явном виде не закладывает. Обеспокоенность эксперта вызывает и отсутствие ясной и предсказуемой конечной цели. Наконец, образ одеяла, сшитого «по кусочкам», отсылает к представлению об Академгородке 2.0 как о конгломерате отдельных проектов, каждый из которых решает исключительно свои задачи. Вопрос с инфраструктурой в этом свете становится вопросом выживания его частей, но не развития ННЦ как целого.

 Не все эксперты столь пессимистичны. С позиции осторожного оптимизма прокомментировал свое отношение мэр наукограда Кольцово Николай Красников: «Вот говорят, что Академгородок — миф. Что мы сейчас ждем? Что придет Лаврентьев, жестко покажет, даст ресурсы — и поехали? Правильно сказали, что изменилось время, и мы поэтому говорим: 2.0 — это новый формат в новом времени. При сложной позиции верхов — то дадут денег, то пишите, то обосновывайте — что-то сложно сочинить. Я не в восторге от законченности, но я знаю, какая по СКИФу (СКИФ — Сибирский кольцевой источник фотонов, прим. автора) сложная ситуация была: бои за кадры и земли — всё трудно…. Академгородок 2.0 стоит того, чтобы за него побороться. Я хочу защищать сам подход. Коллеги, мы не хотим, чтобы Академгородок превратился бог знает во что. А он может, если просто его не обновлять… Нам дали шанс, и мы должны делать Академгородок 2.0. Это точно не миф, но и не правда. Пока что это нами осознанный подход к будущему, который нужно делать каждый день, засучив рукава».

Однако даже осторожный оптимизм Н. Красникова далек от энтузиазма. Будучи главой муниципального образования, на территории которого расположен знаменитый «Вектор», он соглашается с тем, что на пути реализации проекта брать административные барьеры будет нелегко.

Таким образом, в экспертных оценках явственно зафиксировано противоречие между высокими целями и неблагоприятными стартовыми условиями, которое задаются представлением самих участников проекта о желаемом будущем как об улучшенной копии «вчерашнего дня». Если на уровне стратегической установки предполагается формирование принципиально новой экосреды, то на уровне интересов отдельных субъектов присутствует ожидание, что проект будет решать уже накопившиеся в прошлом проблемы.

Не оспаривая значимости инфраструктурных элементов инновационной экосистемы для воспроизводства знаний, технологий и готовых продуктов, все же зафиксируем ключевую роль правил-институтов. При изучении опыта Стэнфорда и сопоставлении его с историей Академгородка обращают на себя внимание примерно одинаковые стартовые инфраструктурные условия. Так же, как и развитие Стэнфорда, становление Новосибирского наукополиса разворачивалось в рамках послевоенной модели мобилизационной модернизации. Однако благодаря не в последнюю очередь особому этосу (стилю жизни и правилам поведения) локального сообщества, инновационная экосистема Стэнфорда породила совершенно новую среду. Удастся ли Академгородку выработать собственный этос, используя локальные ресурсы и позитивный имидж, и пройти, следуя намеченному пути, до конца?

Частная инициатива, гражданская ответственность и государственный интерес как «три источника, три составных части» проекта «Академгородок 2.0».

«Академгородок 2.0» — это не только инновационный и инвестиционный проект, не только научно-образовательный и академический проект, не только бизнес-проект и дело государственной значимости. Если бы дело ограничивалось только этими его аспектами, он не привлекал бы столько внимания. Это еще и проверка общества на гражданскую зрелость, ответственность и компетентность.

При целеполагании развития мультидисциплинарных исследований (а именно для них и создавался Академгородок и ими же прославился) на дальнюю перспективу основным объектом инвестиций должно становиться не «железо», а люди. Инфраструктура нужна прежде всего для человеческого развития. Применительно к нашему кейсу это означает поддержку тех ценностей, которые сделали Академгородок тем, чем он является, сохранить его человеческий потенциал. Не в последнюю очередь это ценности развития:  академическая свобода, творческая инициативы,  открытость новому.

Если мы хотим, чтобы инновационная среда порождала сама себя, необходимо понять, что потребности человеческого развития создают и инфраструктуру, и технологии, и конечный продукт. Именно так, а не наоборот. Тогда появится возможность создать ту самую среду, благоприятную для инвестиций частного  бизнеса в наукоемкие технологии. В противном случае остается искушение «подлатать» инфраструктуру и оставить всё, как есть. Такой узко утилитарный подход со временем приведет к утрате завоеванных в прошлом позиций. Применительно к проекту Академгородок 2.0 в глобальной перспективе — это означает вытеснение на периферию мировой науки и разработок наукоемких технологий. Для жителей Новосибирска, для тех, кто связан с Академгородком, кто работает в сфере науки и образования в нашей стране, это еще и вопрос профессионального долга и гражданской ответственности. Эту ответственность невозможно перенести только на государственные институты еще и по той простой  причине, что каждый чиновник может действовать только в пределах своих компетенций  и возможностей, обусловленных его положением. В этом смысле будущее проекта «Академгородок 2.0» — это вопрос внутреннего достоинства, уважения и репутации локального сообщества, проверка общества на зрелость.

Вопрос о характере трансформации научно-инновационной среды должен быть решен совместными усилиями «снизу» и «сверху». Для этого необходимо формировать новые «зоны обмена», инициировать процедуры гуманитарных экспертиз, включать в процесс обсуждения представителей локального сообщества — в том числе и тех, чья деятельность не связана прямо с наукой и инновациями. Соответственно, опора на «локальный авторитет», силу идентичности и традиций, предполагает легитимацию «низовых» институтов, чей символический капитал уже работает на репутацию Академгородка.

Фото Юлии Поздняковой и Екатерины Пустоляковой («Наука в Сибири»), ИА «Наукоград-пресс», Алины Михайленко, Рашида Ахмерова, Михаила Тумайкина и из открытых источников.