С Академгородком Новосибирску очень повезло.

66 лет назад это был типичный во всех отношениях областной город. Почти стандартный  набор производств, гражданских и оборонных: в Омске выпускают сгущенку, авторезину и ракеты, здесь — истребители, макароны и школьную форму. Облдрама, музей, пединститут, парк культуры и отдыха. Улица Ленина и памятник ему же. Всё как у других. Построили, правда, циклопический оперный театр, зато в Томске с царских времен работал старейший в Сибири университет.  

Лаврентьев со товарищи для нового научного суперцентра выбрали окрестности Новосибирска — и тем даровали городу ни с чем не сравнимое преимущество, причем на далекую перспективу. За институтами сразу последовали физматшкола и НГУ — формально классический, но новаторский по идеологии университет, потом «пояс внедрения» из прикладных НИИ… Вслед за Сибирским отделением Академии наук были основаны медицинское и сельскохозяйственное, заработал вирусологический центр в Кольцово, клиника Е.Н. Мешалкина — лаврентьевская модель отлично тиражировалась и трансформировалась, причем одновременно.  Академгородок дал городу целый букет специфических начинаний — маёвку и сайнс-кафе, бардовские фестивали и тотальный диктант, но прежде всего — бесконечный приток научных открытий и незаурядных разработок.

Появился центр притяжения для талантливой молодежи со всей Сибири: IQ среднестатистического новосибирца явно вырос. Новосибирск вырвался из шеренги себе подобных и задолго до всех полпредств завоевал статус неофициальной столицы Сибири, «города трех академий» и прочая и прочая. Научные городки построили затем и в Томске, Иркутске, Красноярске — но уже как производные от первого, лаврентьевского.

А с Новосибирском Академгородку не очень повезло.

Речь не о конкретном секретаре обкома, губернаторе или мэре и не о власти вообще. Неизбежными оказались, строго по Андрею Синявскому, «стилистические разногласия». Научный и торгово-промышленный modus vivendi плохо совмещаются в принципе, точек соприкосновения гораздо меньше, чем существенных различий. Вспомним фильм  «Парад планет»: астроном и мясник на военных сборах сноровисто управлялись с пушкой, но в жизни были абсолютно разными людьми. Так и в нашем случае. Академгородок — это атмосфера поиска и дерзаний, особого интеллектуального тонуса, это идеи на грани (а то и за гранью) фантастики, неизбежное фрондёрство и даже некоторый снобизм. Новосибирск как таковой имеет совсем другую ауру — простоватую, прямолинейную, прагматичную. Город склонен к гигантомании и быстрым эффектам, абсолютизирует функциональность (вспомним обожаемую здесь архитектуру конструктивистов). Этот диссонанс Петр Вайль отобразил в главе «Энск. Веселые ребята» своей книги «Карта Родины». С одной стороны — круглосуточно работающие среди сосен институты, где царит «веселый и лихой оптимизм, порожденный знанием», с другой — областной чиновник, самозабвенно исполняющий под фонограмму «правильный кабацкий репертуар». «Притормози, моя Зизи». Это две культуры, каждая из которых не хуже и не лучше: просто они разные.

Однако эссеист прошел мимо материальной подоплеки зарождения «стилистических разногласий» Городка и Города. В прекрасные 1960-е рядовой житель Новосибирска мог сесть на электричку и позагорать на академовском пляже, покормить с рук белочку. А вот отобедать в ресторане Дома Ученых (скромно именовавшимся «столовой») — нет, посетить там же кинопросмотр — тоже нет (если по членским билетам), равно как купить нечто деликатесное: здесь работала иерархическая система продуктовых пайков. Тем более не было речи о свободном поселении в Академгородке. Жилплощадь распределялась Сибирским отделением и «Сибакадемстроем» строго по персональному принципу.

Эта сегрегация не давала простым новосибирцам осознавать Академгородок частью города: запросто за сервелатом не прокатишься. А у начальства были свои предпосылки дистанцироваться. Сибирское отделение Академии наук и всё с ним связанное (организации, предприятия, земли и т.п.) было субъектом сначала союзного, потом федерального подчинения. Руководство города и области оказалось в положении директора совхоза, в угодьях которого построили космодром: важность несомненная, гордость превеликая, но, мягко выражаясь, это не совсем твоё… Разумеется, чиновниками выполнялись и выполняются все необходимые действия: о роли и достижениях науки говорят на партхозактивах, учёным дают грамоты и почетные звания, а с некоторого времени — местные гранты. Власти проводят «мероприятия по популяризации научных знаний» (подчас интересные) и стараются приспособить к локальным нуждам разработки учёных. Так было, к примеру, автоматизировано управление новосибирским метрополитеном и ОбьГЭС. Плюс к тому Академгородок не обходит ни одна иностранная делегация, включая мировых хедлайнеров: генерала де Голля, югославского лидера Тито или лунных астронавтов США. Последние сами запросились в гости к Лаврентьеву, который свозил их на рыбалку и угостил ухой.

Но витрина витриной, а космодром космодромом. Несмотря на многочисленные старания, Городок не получил специального статуса: административного, фискального или какого еще. Он ни словом не упоминается в неофициальном новосибирском гимне («Я иду по Красному проспекту…»). В Новосибирске-городе нет ни одного памятника учёному. На юбилей академика А.А. Трофимука  геологи обратились к властям со скромнейшей идеей увековечить одной стелой сразу всех первооткрывателей сибирских углеводородов. Результат легко предугадать.

Справедливости ради констатируем: в последнее время наметилось некоторое тяготение Новосибирска (в широком смысле) к Городку. Во-первых, здесь расправил плечи Технопарк. Плоть от плоти институтов СО РАН и НГУ, но формально как раз не в национальной, а в региональной юрисдикции. Во-вторых, благодаря усилиям учёных-депутатов и общественников научный городок признан объектом культурного наследия. Регионального значения и не целиком. Но и это отчасти связало руки бешеным девелоперам. Зато Сибирское отделение РАН успело до начала реформы инициировать чисто академгородковские жилищные проекты — кооперативы «Сигма» и «Веста», коттеджи в шаговой доступности от институтов. Программе «Академгородок 2.0» областное руководство тоже содействует, насколько может.

Тем не менее, Академгородок по-прежнему отсутствует на административных картах. Мэр в каждом выступлении говорит про науку и Академгородок 2.0, но версию 1.0 поддерживать не очень-то спешит. Чуть отъедешь от проспектов Лаврентьева, Коптюга и Морского — и попадешь в проселочной глубины колеи, на щербатые тротуары, встретишь ветхоту, а то и заброшки под стать норильским. Муниципальные участки земли в Нижней зоне розданы застройщикам без малейшего намека на градостроительно-архитектурное единство — в результате едва ли не треть Академгородка уставлена разномастными человейниками. Коммерческая недвижка растет со скоростью поганок, но дряхлые бараки-двухэтажки, помнящие Лаврентьева и Лыкова, так и не расселены.

И тут наступает 24.02.2022. Не сразу, не всем и не везде, но с лавинной необратимостью приходит понимание — теперь нельзя как было. Нельзя больше так управлять государственными институтами, нельзя так относиться к науке и ученым. Абсурдно ждать научных прорывов на полузапущенном кусочке административного района некоторого муниципального образования России.  Академгородок сегодня — потенциал, но не магнит. Не Сколково, не «Сириус», не Иннополис. И тем более не Цукуба и не Шеньчжень.  Всё громче голоса тех, кто требует радикальных, даже волюнтаристических решений. Звучали они и на недавно прошедшем заседании Клуба межнаучных контактов СО РАН, когда субъектность Академгородка впервые стала предметом публичного диалога. Обсуждались различные форматы административного самоопределения Городка и сценарии его достижения. Но вариант без выхода из новосибирского муниципалитета, хотя и был обозначен  первым, оказался единственным. Остальным градус отношений с мэрией не принципиален — развитие важнее. 

Для Новосибирска Городок свою миссию выполнил. Для Сибири и России — продолжает и будет продолжать.

Фото Алины Михайленко (обложка), Андрея Соболевского, фотоархива СО РАН

Е.П. Слав­ский — активный участник советского атомного проекта. При его непо­сред­ствен­ном уча­стии созда­вался ядер­ный щит страны, вво­ди­лись в строй атом­ные элек­тро­стан­ции и уста­новки раз­лич­ного назна­че­ния, в крат­чай­шие сроки была раз­вита сырье­вая подо­т­расль атом­ной про­мыш­лен­но­сти, постро­ены круп­ней­шие, осно­ван­ные на новей­ших дости­же­ниях науки и тех­ники, гор­но­до­бы­ва­ю­щие и пере­ра­ба­ты­ва­ю­щие ком­би­наты, раз­ра­ба­ты­ва­лись и внед­ря­лись уни­каль­ные тех­но­ло­гии по добыче урана, золота, про­из­вод­ству мине­раль­ных удоб­ре­ний, при­ме­не­нию изо­то­пов в меди­цине, сель­ском хозяй­стве, в дру­гих отрас­лях народ­ного хозяй­ства.

С 1957 по 1986 годы Ефим Павлович воз­глав­лял Мини­средмаш СССР — по сути, атомно-технологическое ведомство, вобравшее в себя, помимо профильных, строительные и другие ресурсы. В его рамках в мае 1959 года было создано Управление строительства «Сибакадемстрой» как единый военизированный застройщик новосибирского Академгородка во главе с полковником инженерно-технических войск (затем генерал-майором) Николаем Маркеловичем Ивановым. «Сибакадемстроем» возведена основная часть институтов Сибирского отделения АН СССР, городок аграрной науки Краснообск, комплекс НИИ медицинского профиля в Нижней Ельцовке, НИИ патологии кровообращения («клиника Мешалкина») и практически весь жилой фонд Академгородка — не считая множества других объектов в Новосибирске и за его пределами. Кроме того, Минисредмаш обеспечил хорошее по тем временам снабжение жителей района, создав здесь УРС («Управление рабочего снабжения») САС, и материально-техническое обеспечение научных институтов через завод химконцентратов. Е.П. Славский участвовал в выборе места для нового научного центра, лично курировал его строительство, неоднократно приезжал в Академгородок.

За свою жизнь Ефим Славский получил три золотые звезды Героя социалистического труда, десять орденов Ленина, множество других наград СССР и зарубежных стран, две Сталинских и одну Ленинскую премии, стал почетным гражданином пяти городов и районов, заработал прозвище «Ефим Великий» и принял облучение в совокупности примерно в полторы тысячи ренген, то есть три смертельные дозы. Автор памятника, скульптор Салават Александрович Щербаков, воплотил предложенную ветеранами «Росатома» идею монумента — ​Славский в полном расцвете сил.

По материалам издания «Страна Росатом»  и открытых источников